Иамзе Сухиташвили

В старом районе Тбилиси, на рынке у Сухого моста, Нино Циклаури торгуется за советский фотоаппарат «Зенит». Её французский напарник Люка Моро, в мятом пиджаке и с термосом кофе, перебивает: «*Сто лари? Это же ржавая железка. Давай пятьдесят, или идём в кафе «Литера» — там хоть хачапури съедим*». Нино игнорирует, протягивает купюры продавцу. В кармане у неё — конверт с адресом дома в Ваке, где три
Слава, тридцатилетняя менеджер из питерского рекламного агентства «Бриз», каждое утро толкается в переполненной синей ветке метро. Её парень Андрей, архитектор с вечно заляпанными чертёжной краской пальцами, за завтраком в хрущёвке на проспекте Просвещения бросает: «Переезжаем в Москву. Мне предложили проект». Слава молча ковыряет вилкой омлет, вспоминая вчерашний скандал с клиентом, который
Нино, грузинка из старого дома на улице Абаносубани в Тбилиси, каждое утро слушала, как через стену гремит перфоратор. Ее сосед Зоран, переехавший из Скопье, долбил стену, чтобы расширить кухню. «Ты мне потолок обрушишь!» — кричала Нино, стуча кулаком в плиту, покрытую трещинами. Зоран в ответ махал рукой через окно: «Сам знаю, как строить!» — и продолжал сверлить, пока пыль не засыпала банку с
В старом районе Тбилиси, где каменные дома лепятся друг к другу, Нико, парень в потертой кожаной куртке, копается в архивах городской библиотеки. Его сестра Лика, в платье с выцветшими цветами, находит в дедовском сундуке карту с отметками возле монастыря Джвари. «Тут раньше виноградники были, — бормочет старик-сосед, указывая на холм, — но земля провалилась в ’92-м». Ночью они пробираются через
Представь: 1914-й, до Первой мировой рукой подать. Только эрцгерцога Фердинанда убили — бах! — и вот уже всё покатилось под откос. А посреди этого хаоса — четверо пацанов. Два брата, Андрей с Колей, такие вот русские «сорванцы» начала века. Их отец, говорят, был странный тип: то ли меценат, то ли просто фанател от футбола до беспамятства. Вложил все бабки в нашу олимпийскую команду, а те в