Хироми Нагасаку

Юки Такахаси, 28 лет, утром разгружает хризантемы в крохотном магазине «Цветы Аояма» возле станции Сибуя. Её руки в царапинах от шипов роз, а под ногтями — земля с прошлой попытки пересадить орхидею. В перерыве она замечает за забором заброшенный участок с ржавой аркой, где когда-то был сад. «Хозяин умер пять лет назад, — бормочет коллега-стажёр, разбирая тюльпаны. — Говорят, там теперь крысы». Юки пролезает через дыру в сетке, находит полуистлевший блокнот с чертежами клумб и подписью
Юта Накамура, 27 лет, младший креативщик в токийском агентстве «Star Line», три месяца не вылезает из дедлайнов. Его стол завален скетчами рекламных баннеров для нового энергетика — клиент требует «взрывной концепции» к утру. В соседнем кабинете Хироки Сайто, 29 лет, дизайнер с хроническим кашлем из-за сигарет Marlboro, перерисовывает логотип в шестой раз. «Опять эти иероглифы сливаются с фоном», — бормочет он, стирая линии ластиком с запахом жасмина. Разговор в курилке пятого этажа: Юта
Сакура Танака, 14 лет, живет в токийском детдоме «Химавари». Утром директор Кавасаки вызывает ее в кабинет: «Французы прилетели вчера. Хотят встретиться до оформления документов». Сакура молчит, теребя рукав свитера с катышками. Вечером в гостевой комнате Мари Лефевр, в синем пальто с бархатным воротником, разворачивает коробку пирожных «Ладурée»: «Пьер, мой муж, ждет в отеле. Если согласишься, через неделю летим в Париж». Сакура смотрит на крошки макарун на столе, кивает. Через три дня она
Ох, если бы кто-то рассказал мне про сестер, которые одновременно рвут друг другу глотки и готовы на всё ради общей мечты — я бы, наверное, фыркнул: «Ну, типично». Но тут всё иначе. Представьте: одна — упрямая, как бетонная стена, вторая — вся из нервов и колючек, а между ними эта… странная смесь обожания и яда. И всё это через глаза ребёнка, который вместо альбома с котиками рисует мангу! Да не какую-то милую, а такую, где смешное переплетается с чем-то жутковатым. Честно, сначала думал: «Ну,