Екатерина Вайвала

Лида, библиотекарь с привычкой поправлять роговые очки, столкнулась лбом с Олегом у книжного ларька на Крещатике — он торопился на стройку, она перечитывала потрёпанного Паустовского. «Извините», — пробормотал он, поднимая рассыпавшиеся листы конспектов по истории архитектуры. Через три дня он принёс ей в читальный зал чёрный кофе в бумажном стакане: «Вы тогда про лекцию Барта спорили с девчонкой в жёлтой кофте. Я полчаса слушал за стеллажом». Свидания начались в подворотнях Печерска — она в
Даня, водитель трамвая №18 на Подоле, каждое утро заворачивает в целлофановый пакет бутерброд с салом и кофе из термоса. Дочь Маша, 14 лет, ворчит на крошки на диване: *«Пап, я же просила не есть в зале»*. Он молча вытирает ладонью обшарпанный подлокотник, глядя на её рюкзак с нашивкой «Химия — это боль». Вчерашняя ссора из-за пропущенного школьного концерта висит в воздухе, как запах пережаренного лука из соседской квартиры. После смены Даня застает в гараже Сергея, одноклассника, который
Оксана, тридцать семь лет, в синем пуховике с оторванной молнией, торгует дешевым трикотажем в павильоне возле киевской автостанции. Каждое утро она пересчитывает сдачу из жестяной коробки, пока сосед-продавец Саша жарит семечки — их запах въедается в кофты и шарфы. Дома — дочь-подросток Лиза, которая прячет под кроватью сигареты, и мать с артритом, требующая переклеить обои в третий раз за год. «Ты опять не взяла таблетки?» — бросает Оксана, замечая пустую упаковку на холодильнике. Вечером ей
Оксана, сорока двух лет, в пятницу после смены на консервном заводе в Виннице застала дочь Машу за сбором рюкзака. На кухонном столе валялись распечатанные билеты на поезд до Киева — «ПТУХ» на 17:30. «Ты думала, я не замечу?» — Оксана смахнула крошки от сухарей в ладонь, оставив на столе след от влажной тряпки. Маша, не поднимая глаз, застегнула молоток на куртке: «Там общежитие и стипендия. Хочешь, чтобы я, как ты, банки с горохом сортировала?» За окном завыл ветер, срывая последние листья с
Олег затягивается «Примой», стоя у ларька на Житнем рынке. Его брат Игорь в засаленной куртке тычет пальцем в разбитую фару маршрутки: «Опять штраф влепит Галушка, если до вечера не починим». В гараже за шиномонтажем дяди Василия пахнет отработанным маслом. Трещина на лобовом стекле, оставшаяся после столкновения с велосипедистом у «Глобуса», напоминает паука. «Ты вообще понял, кого сбили?» — бормочет Олег, вытирая ладонью пот со лба. Василий швыряет ключи на верстак: «Через три дня чтоб и духу
Марія, старшокурсниця з потріпаними кінчиками волосся, що постійно пахли формаліном, зустріла Олега у лабораторії Інституту біології на вул. Залізничній. Він, новенький з Харкова, розбив колбу зі зразком водоростей, коли намагався відрегулювати мікроскоп лівою рукою — права була в гіпсі після футболу. *"Ти ж не з тих, хто вірить, що мохи можуть передбачати погоду?"* — засміялась вона, тримаючи йому пінцет, поки за вікном маршрутка №416 глухо гуділа в пробці. По вечорах вони розганяли