Владимир Осадчий

Кирилл тащит за собой Дашу и Антона через ржавые ворота заброшенного завода в Люберцах. Ветер свистит в разбитых окнах цеха, под ногами хрустит битое стекло. Даша, спотыкаясь о бетонный блок, хрипит: «Ты уверен, что он здесь?» Кирилл достает из кармана смятый лист с картой, нарисованной синей шариковой ручкой: «Там, у трансформатора. Если успеем до полуночи». Антон молча ковыряет кроссовком облупившуюся краску со стены, пахнет горелой резиной и сыростью. Внезапно грохот — железная дверь цеха
В Киеве, на улице с облупленными хрущевками, Дмитрий Волков, россиянин с поддельным паспортом на имя «Андрей Семенчук», торгует запчастями на рынке «Левобережный». Каждое утро он пьет чай с шиповником из жестяного термоса, слушая пересмешки продавцов о «москалях». Его соседка по ларьку, Оксана Марченко, в вязаной кофте с капюшоном, постоянно спрашивает: «Ты точно из Житомира? У отца моего там дом – какой перекресток возле вокзала?» Дмитрий мямлит про ремонт дорог, пряча шрам на запястье от
Андрей, 14 лет, и его сестра Оля, 12, топчутся возле полуразрушенного дома в селе под Житомиром. Каждое утро начинается с керосинки: кипятят воду для чая, крошат в миску сухари. Андрей таскает из реки плотву — жарит на ржавой сковороде, ворча, что Оля опять забыла соль. Она собирает в мешок зверобой и ромашку, тайком нюхает душистые пучки. *«В аптеке дадут хоть сто тысяч купонов, если не сгниют»,* — бормочет она, пряча мешок под кровать. По вечерам брат чинит старый велосипед, сестра рисует на
Антон, в рваной куртке цвета хаки, прячет пачку «Беломора» за отворот рукава. Его друг Олег, с татуировкой «Слава» на шее, разбивает яйцо о край печки в полуразрушенной хрущёвке под Донецком. «Опять свет вырубили», — бурчит Олег, помешивая консервированную тушёнку. Антон молча достаёт из рюкзака патроны, завернутые в газету с заголовком о переговорах в Минске. За окном — перепаханная воронками дорога к заброшенному элеватору, где они в детстве ловили стрекоз. «Завтра вчетвером идём к школе №3.
Игорь Семенчук, бывший полузащитник с коленкой, перевязанной эластичным бинтом, каждое утро выгонял подростков на ржавое поле за школой №14. Ребята в разноцветных гетрах — Макс, сын сантехника, вечно опаздывающий из-за развозки булок по магазинам; Витька, чья мать шила форму из отцовских старых курток; рыжий Сашка, метивший каждую тренировку в автобусную остановку — драили трибуны тряпками, пока Семенчук чинил сетку ворот проволокой. «Опять дырка? Да вы тут как старухи — только сидите и нытьё
Алексей, водитель-дальнобойщик с татуировкой волка на предплечье, застрял в придорожном кафе под Новосибирском. В рюкзаке у него — пачка писем от дочери-подростка, которая живет с бывшей женой в Томске. Он перечитывает строчку: *«Пап, ты обещал привезти ту книжку про космос»*, пока ждет, пока официантка Галя разогреет пельмени. На парковке его «МАЗ» с проржавевшим крылом соседствует с разбитой «Газелью» Игоря, торговца контрафактными сигаретами. Игорь, щурясь от солнца, предлагает: *«Давай до
Вот, представляешь, жил-был коп под прикрытием — Кирилл Поляков. Парень вроде норм, но вляпался в историю: внедрился в банду наркоторговцев, чтобы их обчистить, сдать ментам и смыться с баблом. Ну типичный «двойной агент», да? А вот его жена Вика вообще в шоке — два месяца муж как подменился: то исчезает, то молчит, то смотрит в пустоту. Девушка, конечно, с ума сходит: то ли он изменяет, то ли с ума сошел, а правду гадает, как в темноте щупается. А тут еще главарь банды, Иван Золотарев — хитрый
Знаешь, есть такой хирург — Владимир Першин. Реальный гений, коллеги его Моцартом прозвали — не просто так. Ну, ты ж понимаешь: когда человек так виртуозно скальпелем владеет, тут и сравнения с великим композитором сами напрашиваются. А ещё он, говорят, под Моцарта оперирует! Не под рок, не под попсу — скрипки, флейты, всё такое. Говорят, мама его с детства приучила — вот и привык. Представляешь: в операционной тишина, а из динамиков льётся «Лакримоза»... Жуть, конечно, но, наверное, его это