Рубен Мартинес

В Мадриде, 1984. Карлос, диджей с татуировками на пальцах от постоянного перемотки кассет, крутит подпольные треки из съёмной квартиры в районе Лавапьес. Рядом — Эва, в очках с толстыми линзами, разбирает старый синтезатор Yamaha. Находят в коробке с записями покойного соседа кассету *Silver Rave*, обмотанную изолентой. После эфира звонит бармен с улицы Толедо: «Ваш трек... Педро здесь рвёт на
Карла, 28 лет, с дочкой Лусией (4 года), переезжает в общежитие для матерей-одиночек в Лавапьесе (Мадрид). В комнате №12 с треснувшим зеркалом на шкафу она развешивает детские комбинезоны на батарее, пока Лусия рисует фломастером на обоях. «Мама, а папа придет?» — «Не сегодня», — Карла вытирает ладонью пыль с подоконника, за окном — мусорные баки и граффити с аистом. Подруга Ана, соседка по
Лукас, 22-летний официант из барселонского кафе *El Rincón*, находит в ящике со старыми столовыми приборами медный диск с выгравированными созвездиями. За копеечную плату он показывает его Марии — подруге-археологу, которая корпит над диссертацией в библиотеке *Sant Pau*. «Это не похоже на иберийские символы, — бормочет она, протирая очки тканью от пыли. — Больше напоминает… карту. Но координаты