Нинад Камат

Гаури, в выцветшем розовом сари, каждое утро таскала воду из колодца за полкилометра от хижины. Отец-алкоголик, Рамеш, прогонял её на рынок продавать самодельные браслеты из бисера: *"Смотри, не вернешься с пустыми руками"*. В день свадьбы Вират, в белой рубашке с золотыми пуговицами, не стал класть ей в руки *мангальсутру* — просто бросил на стол: *"Ты теперь здесь живешь. Забудь про грязь и этих нищих"*. Его дом в Амбале — бетонные стены, вентилятор под потолком — пахнул
В старом районе Мумбаи, рядом с закопчённой лавкой сладостей, 24-летний Рави торопливо вытирает прилавок тряпкой. Его младшая сестра Аша, в потёртой школьной форме, тычет пальцем в экран телефона: *«Смотри, Нитин пишет — все уже у «Королевы мороженого», а ты тут с этими ladoo возишься»*. Рави хмурится, сдвигая очки на переносице. В соседнем переулке Пракаш, водитель рикши с татуировкой Ганеши на шее, ругается с уличным продавцом панипури из-за места у метро: *«Вчера ты занял мою точку, теперь я
В Мумбаи, в переулке, заваленном коробками от бетеля, Меена Шарма, 42 года, разгружает пакеты с луком и тмином. Её муж Раджеш, водитель авторикши, вечно пахнет бензином и повторяет: «Деньги не пахнут, но ты — да». Старший сын Авинаш мечтает уехать в Канаду, а младшая Лалита красит губы помадой, украденной из магазина. В пятницу, после ссоры с соседкой из-за перегоревшей лампочки в коридоре, Меена выкрикивает: «Если завтра не умру — открою чайную лавку!» На следующий день она арендует киоск
**Первый абзац:** Авика, 17 лет, в розовой потертой куртке, каждое утро пробирается через узкие переулки Дхарави, обходя лужи с дождевой водой. Ее друг Раджеш, в заляпанной маслом футболке, чинит сломанный вентилятор в комнатке за фабрикой игрушек, где спит на полу среди коробок. «Вчера видела объявление о стипендии для инженеров, — говорит Авика, разворачивая смятый листок. — Может, податься?» Раджеш хмыкает, вытирая руки об джинсы: «Ты же сломанные часы из мусора собираешь. Куда тебе?» За
В Дели, на шумном рынке возле Коннаут-Плейс, 24-летняя Анвита Малхотра поправляет дешевый синтетический сари, разнося коробки с едой из семейного кафе. Ее клиентка, Дивья Шарма, в шелковом лехенге и бриллиантовых сережках, замирает, роняя сумку: «Ты… Откуда у тебя шрам на левой руке?» — показывает на свою идентичную отметину. Анвита, вытирая пот со лба, бормочет: «С детства. Бабушка говорила — кипятком обожглась». Дивья настойчиво тащит ее в ближайший фотосалон, где снимки из школьных альбомов
Раджа, водитель рикши с потёртым сиденьем из искусственной кожи, подбирает Миру у рынка Кроуфорд. Она, в жёлтом сари с пятном от чая на рукаве, суёт ему свёрток: *«До отеля "Золотой павлин" – и молчи о маршруте»*. По пути они сворачивают в переулок за аптекой Sharma Medicals, где Викрам, её брат-полицейский с потрёпанным жетоном, втирается в салон, хрипло шепча: *«Документы на склад в порту… они ищут их до рассвета»*. Мира прячет конверт в проклеенную дыру под сиденьем, пока Раджа
Радж, парень в застиранной оранжевой жилетке, сортирует грузы в ангаре аэропорта Чаттрапати Шиваджи. Его друг Викас, с масляным пятном на подбородке, ковыряет отверткой в двигателе старого «Боинга-737». «Смотри, опять эти коробки с наклейкой «Специи» из Гоа, — бормочет Радж, перебрасывая ящик на тележку. — Внутри не карри пахнет, а пластиком». Вечером, за чаем с кардамоном у ларька Шанти, Викас находит в обшивке самолета пакет с белым порошком: «Брат, это не сахар… Нас в дерьме по уши». На
Вот как можно переосмыслить этот сюжет, добавив эмоций и живой речи: Знаешь, иногда кажется, что Гоа — это не просто курорт с пальмами и коктейлями. Там, под шум прибоя, запросто можно угодить в историю покруче мыльных опер. Вот как наш Сиддхартх, начальник местной полиции. Только развёлся с Соней — а сердце-то ноет, будто рану солью посыпал. И вместо того чтобы банально спиться или в спортзале стресс топить, он... как бы помягче сказать... влипает в роман с замужней Анной. Ну, бывает, думаешь
Знаешь, есть такие истории, где всё начинается тихо-тихо, как летний дождь за окном, а потом — бац! — и жизнь переворачивается? Вот примерно так и тут. Калькутта, начало 60-х. Маленькая Лолита, этакая пташка с огромными глазами, приезжает к дяде — новый дом, чужие стены, всё чужое. А тут ещё этот Шекхар — мальчишка с гитарой, вечно напевающий что-то под нос. Сын какого-то важного бизнесмена, но ведёт себя будто обычный сорванец с соседнего двора. Сначала они просто болтали под манговым деревом: