Светлана Кирпичёва

Оксана, 54 года, разгружает коробки с лекарствами в аптекѣ "Здоров’я" на окраинѣ Чернигова. Её сын Андрій, 19 лет, врѣзает кулакомъ въ стену, когда она прячетъ его повестку подъ коверъ съ оленями: «Ти що, збіраєшся мене до могили довезти, перш ніжъ відпустиш?» Вечеромъ она ставитъ холодный борщъ на пластиковый столикъ, а онъ тычетъ вилкой въ світлину батька-добровольца, погибшего подъ Дебальцево — «Вінъ би зрозумівъ». Через три дня Андрій срываетъ замокъ съ чемодана отца, уезжаетъ на
В селе Подлипцы дядя Иван, столяр с обожжёнными смолой пальцами, ковырялся в старой мастерской. Его племянница Оля, 14 лет, принесла ему чугунок с борщом, на дне которого плавало яйцо. «Слышь, дядько, мать сказала — к осени крышу перекроить», — бросила она, разглядывая незаконченный гребень с выжженным узором. Иван кряхтел, доставая из сундука фронтовые письма отца: «Его же немцы в сорок третьем… А гребешок-то осиновый — червоточины одолели». В тот вечер Оля нашла на чердаке коробку с
Оксана, 34 года, работает в аптеке на левом берегу Киева. Каждое утро она пьёт кофе из гранёного стакана, доставшегося от бабушки, и идёт на работу через двор с облупленными качелями. В четверг, разбирая коробку с бинтами, она обнаружила раненого голубя с обожжённым крылом у мусорных баков. «Ты что, с неба упал?» — прошептала, завернув птицу в свой клетчатый шарф. Дома, в хрущёвке на пятом этаже, сосед Степан постучал в дверь: «Слышал, опять тревога была? Всё нормально?» Оксана кивнула, пряча
Марина, 34 года, в бежевом халате за прилавком аптеки, пересчитывает коробки с цитрамоном. Ее муж Андрей, водитель грузовика, третью неделю обещает починить протекающий смеситель на кухне. Вечером, за макаронами с тушёнкой, она бросает: *«Сантехник из Львова берёт 800. Или ты боишься, что снова сорвешь резьбу, как в прошлый раз?»* Он молча крутит в пальцах сигарету — знает, что денег на ремонт нет. В коридоре пахнет сыростью от размокших обоев, а на подоконнике валяется битый стакан — вчера
Максим, писатель с тусклыми глазами и вечным пятном кофе на рубашке, предлагает Кате, студентке-филологу, следить за ним три недели. «Фиксируй каждый шаг: как я курю на балконе, ору на редактора в скайпе, ем холодную пиццу», — говорит он, развалившись на диване с сигаретой. Катя соглашается, но морщит нос от запаха пепельницы. Ее блокнот быстро заполняется деталями: треснутая чашка на кухне, ругательства с бывшей женой, ночные блуждания по Киеву — Подол, пустынные трамвайные пути, лавочка у
Игорь Семенчук, бывший полузащитник с коленкой, перевязанной эластичным бинтом, каждое утро выгонял подростков на ржавое поле за школой №14. Ребята в разноцветных гетрах — Макс, сын сантехника, вечно опаздывающий из-за развозки булок по магазинам; Витька, чья мать шила форму из отцовских старых курток; рыжий Сашка, метивший каждую тренировку в автобусную остановку — драили трибуны тряпками, пока Семенчук чинил сетку ворот проволокой. «Опять дырка? Да вы тут как старухи — только сидите и нытьё