Селин Йенинджи

Эмир копошится в тесте за прилавком семейной пекарни в квартале Кадыкёй. Ветер с Босфора заносит в окно рыбный запах с рынка, пока он выкладывает симиты на деревянный лоток. "Опять пересолил, — бормочет он, вытирая муку с татуировки на запястье, — отец бы уже ремнем отхлестал". Дверь звякает колокольчиком — входит Лейла в промокшей кожаной куртке, стряхивает дождь с рыжих волос.
Лейла, дочь стамбульского рыбака, протирала масляные пятна на фабричной форме, пока начальник цеха Мурат орал про «турок, которые даже конвейерную ленту портят». Она украдкой совала в карман бракованные болты — отец чинил ими лодку. Когда Мурат пригрозил уволить её за кражу, Лейла сожгла трудовой договор в пепельнице из-под его сигар и сбежала на пароме в Салоники. В порту Пирей греческий моряк
Лейла, 17 лет, копается в старом сундуке на чердаке дома в Ускюдаре. Под стопкой выцветших фотографий с видами Босфора находит дневник матери, Зейнеп, с пометкой *"Если прочтешь это, я уже не смогу вернуться"*. На кухне бабушка Халиме, помешивая *менемен* на сковороде, бросает через плечо: *"Не трогай вещи, которые не твои"*. Но Лейла уже вчитывается в строки о подпольных