Альберт Ливен

Фрида Локвуд, работница ткацкой фабрики в Ист-Энде, каждое утро протирала станок тряпкой, смоченной в керосине, чтобы пыль не забивала механизм. Ее сосед по цеху, Томми Гаррет, ворчал, разбирая сломанный челнок: «Опять нитки путаются — как будто их кроты в земле свили». В обеденный перерыв Фрида, пряча за пазуху краюху хлеба с маргарином, пробиралась в заброшенный склад за фабрикой. Там, под грудой рваных мешков, она нашла потрескавшийся блокнот с пометками на полях — «Dock 17, 03:00, синий
Представьте: август 1938-го, душный пароход, пыхтящий из Европы в Нью-Йорк. На борту — настоящий винегрет из судеб: тут и дельцы с сигарами, и беженцы, что прячут глаза, и даже сам Мирко Чентович, шахматный король в дорогом костюме. А ещё… Вернер фон Базиль. Парень, от которого гестаповец Ханс Бергер оставил не только шрамы. Как он тут оказался? Ну, это уже начало истории. Знакомства завязываются, скуку скрашивают шахматами — и тут бац! Вернер, этот тихий, сдержанный тип, вдруг делает мат
О, этот фильм! Пересматривал недавно и до сих пор под впечатлением. Знаешь, там такая атмосфера — будто сам сидишь в душном зале суда, а за окном ливень барабанит по стеклам. Главный герой… Боже, как же он меня вымотал! То ли адвокат, то ли циник, который сам не понимает, за кого играет. Вроде борется за справедливость, а в глазах — будто вселенная трещит по швам. И эта сцена с прожектором! Помнишь? Когда тени на стене такие искаженные, что кажется — сами стены шепчут обвинения. У меня мурашки