Мерле Пальмисте

Лийс, копаясь в сундуке с вещами покойной матери, нашла конверт с выцветшими фотографиями военного штаба в Палдиски и письмом на эстонском: *«Они знают про склад на Уус, 17. Уничтожь всё до весны»*. На следующее утро она притащила Маарью, бывшую соседку, в кафе на Ратаскаеву, тыча пальцем в подпись — неразборчивые буквы «Х.К.». «Ханна Куусик?» — Маарья выпила кофе с корицей залпом, словно глотнула холодного воздуха. «Она жива. Работает в архиве, носит тот же синий плащ с дыркой на подоле».
Мартин, 16 лет, рылся в сарае деда под Таллинном, разбил глиняный горшок с ржавым ключом и пачкой писем 1963 года. В письмах на смеси эстонского и русского мелькало имя «Йоханнес Кеннеди» — местный инженер, исчезнувший после поездки в Нарву. Сестра Лийз, закручивая волосы в пучок, бросила: «Опять дедов хлам копаешь? Мама сказала, пельмени размораживать». Мартин, игнорируя, позвонил Юри, своему другу-хакеру: «Слушай, тут в письмах печать с орлом… как у американцев, но с серпом». Юри, жуя
В маленьком эстонском городке Пылва брат и сестра, Юри и Маарья, приезжают в родовой дом с облупившейся синей краской на фасаде. Отец, Тынис, внезапно умер, оставив на кухонном столе недописанное письмо с фразой: «Лехтметс знает, где…». Пока Маарья разбирает старые журналы в гостиной, Юри находит в сарае ящик с советскими монетами и ключом от неизвестного сейфа. «Зачем ему это?» — бормочет он, рассматривая ржавый ключ. Сестра настаивает позвать соседа, Лехтметса, но тот исчез за день до
Марта, девочка в заплатанном платье, склеила Сипсика из отцовских рабочих перчаток в тесной таллиннской квартире. Полупустой холодильник гудел громче патефона, игравшего *"Karu polka"*. Отец Эдгар, пахнущий соляркой, чинил в гараже грузовик с проржавевшим глушителем. "Если не получается, может, Сипсик подержит гаечный ключ?" — прошептала Марта, сунув куклу в карман комбинезона. Ночью тряпичные пальцы шевельнулись, схватив забытый на столе болт. Утром они с Сипсиком рылись в
Знаешь, иногда кажется, будто самые невероятные истории рождаются в самых обычных местах. Вот представь: рождественский вечер, старый таллиннский переулок, витрина крохотного магазинчика в снегу… И двое незнакомцев — он, немецкий юрист с деловым портфелем, и она, русская актриса с глазами, в которых мелькают то ли огни гирлянд, то ли отблески какой-то тайны. Встретились случайно, а зазвучала вдруг музыка Леграна — та самая, от которой сердце сжимается. И понеслось! Честно, сначала подумалось: