Тре Райан

Грэйс, в засаленной куртке с выцветшим логотипом автомастерской «Iron Horse», копалась в двигателе Ford 1978 года, когда Милость втолкнулась в гараж, держа в руках скомканный листок с адресами. «Опять пропала Мейбл, та трехлапая, помнишь?» — выдохнула она, поправляя очки, заляпанные кошачьей шерстью. Их район в южном Чикаго — кирпичные дома, переделанные под склады, запах жареного лука из вьетнамского кафе через дорогу — стал эпицентром странных исчезновений: сначала бездомные коты, потом
Лейла, бариста в кафе на углу Дрифтвуд-стрит в Бруклине, каждое утро замечала Джейка — курьера на потрёпанном велосипеде, который заказывал кофе с двойной корицей. Его куртка с пятном от латте и её треснувшее окно в съёмной однушке над прачечной стали негласным символом их рутины. «Опять без сна?» — спросила она, протягивая стакан. «Твой котёл всё ещё фонит?» — пробормотал он, доставая из рюкзака чужой заказ с супом том-ям. Они не замечали, как Лейла прятала недоеденные круассаны с прошлого дня
Лина, 23 года, подрабатывает в кафе «Гранум» с зелеными пластиковыми стульями и вечно запотевшими окнами. Каждое утро перед сменой она забегает в библиотеку на Пайн-стрит, где в разделе психологии 1980-х находит потрепанный дневник с инициалами «М.Р.». Между страницами — засушенный цветок ирис, а на полях карандашные заметки о «зеркальных снах». В перерывах Лина переписывает отрывки в свою тетрадь с кофейными пятнами, пока коллега Карлос шутит: «Опять в депрессивных мемуарах копаешься?».