Чаба Пиндрох

Ласло, электрик из района Кёбанья, каждое утро пил кофе из автомата на станции «Келети». В кармане — смятая фотография сестры Эржебет, пропавшей после митинга у здания парламента. Ее красный шарф он нашел возле моста Маргит, зацепившийся за ржавую ограду. «Ты видел хоть что-то?» — спросил он у слепого продавца газет на площади Ференца, но тот только постучал тростью по асфальту: «Здесь все
Лайла, 17 лет, каждое утро протирает засаленные столики в кафе «Золотая чаша» на окраине Будапешта. Ее мать, Эржебет, вечно ворчит, разбирая посуду: «Ты думаешь, жизнь — сказка? Хватит витать в облаках!» Отец, Иштван, с похмелья валяется на диване, пустые бутылки «Палинки» болтаются под телевизором 90-х. По вечерам Лайла пробирается в подвал, где на старом магнитофоне слушает кассеты с записями
Энико, рыжая официантка из пекарни на улице Ракоци, каждое утро начинала с пересчета мелочи в жестяной коробке. Ее брат Бела, в засаленном фартуке мясника, постоянно твердил: *«Квартиру бабки продаём, хватит тешить себя сказками»*. Они жили в трёхкомнатной хрущёвке в Йожефвароше, где обои отклеивались ещё со времён кадафовского правления. Энико прятала старые письма от матери под половицей у
Знаешь, представляешь: Будапештское гетто, сороковые, а тут — цыганский парень Ричи. Влюбился, как дурак, в Джулию — дочку местного венгерского «бизнесмена», если так сутенера назвать. И ведь не просто влюбился — рвется сквозь стену между их семьями, как ломом. Семейная вражда, кровь, поколениями… Ну, а как миром-то договориться, если за каждым углом прошлое шипит, как раскалённая сковорода?