Эники-Беники (2021)

Энико, рыжая официантка из пекарни на улице Ракоци, каждое утро начинала с пересчета мелочи в жестяной коробке. Ее брат Бела, в засаленном фартуке мясника, постоянно твердил: *«Квартиру бабки продаём, хватит тешить себя сказками»*. Они жили в трёхкомнатной хрущёвке в Йожефвароше, где обои отклеивались ещё со времён кадафовского правления. Энико прятала старые письма от матери под половицей у балкона — там же, где хранила ключи от заброшенной прачечной на окраине Будапешта. Однажды, пока Бела рубил свиные окорока, она нашла в шкафу дедову гармонь с выцарапанными на корпусе инициалами «Л.Ш.» — это стало первым звеном в цепочке, которая привела её к свалке у Дуная, где под ржавым мостом лежал свёрток с довоенными фотографиями.

Маргит, подруга Энико с фабрики игрушек, втянула её в авантюру с перепродажей «антикварных» подсвечников из Китая. *«Два месяца — и тебе хватит на ремонт крыши»,* — шептала она, разливая дешёвое токайское в баре «Золотой олень». Всё рухнуло, когда Габор, местный авторитет с татуировкой ястреба на шее, потребовал процент с каждой сделки. Энико, убегая от его людей, спряталась в трамвае №4 — том самом, на котором ездила в школу. На конечной остановке, у горящего контейнера с мусором, она столкнулась с пожилым антикваром Иштваном. *«Ваш дед играл на гармони в 45-м?»** — спросил он, разглядывая её сумку с облупившейся кожицей.* К утру они сидели в его мастерской на улице Ваци, сопоставляя даты на обороте снимков с записями в потрёпанной тетради.