Масааки Мидзунака

В старом кафе на окраине Киото, где вентилятор скрипит на третьей скорости, Юки, 22 года, протирает стойку тряпкой с запахом забродившего чая. Её сестра Саори, в фартуке с выцветшими вишнями, режет имбирные корни для сиропа, ворча: «Холодильник опять гудит, как поезд на Токайдо». За столиком у окна Акира, студент-архитектор, рисует в блокноте черепичные крыши, украдкой наблюдая, как Юки поправляет заколку в волосах — ту самую, с потускневшим журавлем. По вечерам они собирают стулья под треск
В деревне Юмэгаока, затерянной между рисовых полей, 16-летняя Аой копается в сундуке покойной бабушки. Под слоем выцветших кимоно она находит глиняную табличку с рецептом: «Семя лунного древа прорастёт лишь в руках того, кто слышит шёпот ветра». За окном трещит цикадами высохшее дерево — третье лето подряд засуха губит урожай. «Этому научила меня твоя прабабка, — говорит старуха Сакура, разминая пальцами порошок из сушёных слив. — Но если спечешь яблоко до полнолуния, дождь вернётся». Аой
Хирото копался в коробке с запчастями, вытащил треснувший гидравлический привод и бросил его в сторону. Рядом Кадзуми, в засаленной футболке, пытался припаять провода к старому контроллеру. "Эй, не ломай еще сильнее, — крикнула Мэй, разливая холодный чай по пластиковым стаканам, — этот мусор нам неделю назад отдали даром". Гараж пахло машинным маслом и пылью, на столе валялись обертки от рисовых шариков. Внезапно Хирото нашел в груде железа почти целый реакторный модуль — деталь от
В деревне Хигакурэ, затерянной между рисовых полей, 16-летний Акира находит в амбаре деда потёртый свиток с печатью в виде трёх змей. Вместо ожидаемых семейных записей — схемы ритуалов подчинения воли. «Ты думал, старые свитки просто пылятся?» — усмехается дед, вытирая руки о фартук, запах гвоздики от сушёных соцветий смешивается с дымом очага. Ночью Акира повторяет жесты из рисунков: свечи из пчелиного воска, нити красного шёлка на запястьях. Утром соседка Миюки без слов отдаёт ему свой