Цзинь Цзэхао

Ли Вэй, бармен в крошечной кофейне на окраине Шанхая, каждое утро вытирал пятна от эспрессо на мраморной стойке, пока Сяо Юй не зашла промокшей под ливнем. «Сахар?» — спросил он, протягивая чашку. Она молча развернула потрёпанный томик Лу Синя, оставленный на стуле вчерашним клиентом. «Вы читали *Дикие травы*? Здесь подчёркнуто: *Любовь — это не выбор, а отражение в луже после дождя*». Он
Ли Вэй, худой парень в потёртой холщовой куртке, коптил рыбу на костре у берега Хуанхэ, когда старый монах Цзиньчэн принёс весть: в пещере за рисовыми полями нашли треснувший камень с письменами. «Дожди смоют посевы через луну, если не заменить жертвенный колокол в храме Линьцяо», — прохрипел монах, вытирая глину с бамбуковой таблички. На следующий день Ли, оставив в хижине младшую сестру Сяо с
Лю Цзинь приехал в родной Цзинань после десяти лет работы в Шанхае. Встретив отца, который чинил старый велосипед во дворе, он услышал: «Почему вернулся? Денег не хватило?» В холодильнике нашли только банку ферментированного тофу и вяленую рыбу — мать перед смертью не успела пополнить запасы. По вечерам Лю заходил в закусочную «Золотой карп», где владелица Сяо Мэй, его школьная любовь, разливала