Джейд Шарбонно

Кайл, в засаленном фартуке с пятном от вчерашнего соуса, ковыряет ногтем засохшую картошку на тарелке. Закусочная "Лунный свет" на углу 5-й авеню и Бейкера: треснувшая плитка, вечно забитая раковина, запах старого масла. Официантка Мия, с розовым хвостиком и синяком под глазом от ночной ссоры с парнем, швыряет ему в мойку поднос. "Рик опять пересолил стейк, — бормочет она,
Лейла копошится на чердаке бабушкиного дома в Бейруте, перебирая картонные коробки с треснувшими крышками. Под слоем пыльных фотографий 70-х она находит конверт с выцветшей арабской вязью: *«Для Самиры, от того, кто ждал у фонтана Аль-Неби»*. В углу — пятно, похожее на кофе. «Этот мужчина в костюме-тройке, — тычет пальцем в снимок её младший брат Юсеф, — похож на продавца гранатов с рынка». Лейла
Лена, пятнадцать лет, в рваных джинсах и с краской в волосах, первая заметила, что часы в школьном коридоре Монреаля показывают разное время. Ее младший брат Мило, вечно жующий кленовые леденцы, тыкал пальцем в циферблат над спортзалом: «Тут вообще стрелки назад крутятся». К вечеру в кафе «Бобр и Клен» официанты застывали с подносами, будто их кто-то поставил на паузу. Соседка-пенсионерка, мадам