Алекс О’Доэрти

В старом мадридском районе Баррио-де-лас-Трес-Фуэнтес электрик Карлос Молина, 48 лет, три дня чинит сломанный лифт в доме №12. На лестничной клетке пахнет жареной треской из квартиры 3B — там живет Лусия Ровира, учительница младших классов, которая после уроков расклеивает объявления о сборе подписей против сноса детской площадки. «Если бы ты не экономил на кабелях, мы бы уже ехали, а не дышали
Карла, барменка из мадридского кафе на Пласа-де-ла-Паха, каждый день вытирала старые медные турки, пока Рикардо, архитектор из Португалии, не заказал «кафезинью» с тремя ложками сахара. «У нас тут кортадо, — бросила она, разглядывая его портфель с чертежами моста через Тахо. — И сахар закончился вчера». Он усмехнулся, доставая из кармана кулек с пастеиш-де-ната: «Для бартерного обмена хватит?» В
Кармен, 68 лет, вяжет на веранде своего дома в приграничной деревне под Бадахосом. Внуки — Луис, студент-архитектор из Мадрида, и Изабель, менеджер кафе в Лиссабоне — получают открытки с одинаковым текстом: *«Приезжайте до пятницы. Заберёте коробки с винилом и мою тайну»*. В гостиной, пахнущей лавандовым маслом и старыми газетами, Кармен роется в комоде, достаёт конверт с печатью нотариуса.
В Барселоне Кармен, 34 года, перебирает ящики с апельсинами на рынке Бокерия. Запах перезрелых фруктов смешивается с дымом от жаровни соседнего лотка. "¿Están dulces hoy?" — спрашивает пожилая клиентка, тыча в груду мандаринов. "Como la infancia, señora", — бросает Кармен, замечая под ящиком пожелтевший конверт с маркой Панамы 1978 года. Внутри — фото мужчины в военной форме,