Ана Дубровицки

Лиор, парень с облупленной татуировкой скорпиона на запястье, разгружал ящики с хумусом на кухне тель-авивского кафе "Эльгаз". Вентилятор скрипел, не справляясь с октябрьской жарой. "Слушай, ты опять забыл пометить просрочку", — бросила Шири, повариха с сигаретой за ухом, тыча пальцем в банку тхины. За дверью послышался грохот — немецкий турист в сандалиях с носками уронил чемодан, пытаясь сфотографировать меню на идиш. "Entschuldigung, где здесь ближайший хостел?"
Лея, 28 лет, приезжает в Иерусалим из Хайфы, чтобы подготовить квартиру покойной бабушки к продаже. В съемной машине она везет коробки с старыми фотоальбомами и медный кофейник, который позже разобьется в споре с Меиром — соседом-ультраортодоксом, претендующим на часть квартиры по «устному договору» 1990-х. Он приходит утром, пока Лея заваривает кофе с кардамоном, тычет пальцем в трещину на стене: «Здесь был шкаф моей жены. Ваша бабушка разрешила». Лея перебивает: «Документы или уходи». Через