Натали Малайка

Лия Голдберг, 16 лет, находит в подвале дома бабушки Ривки деревянную шкатулку с выцарапанной звездой Давида. Внутри — потёртая открытка на идише и обрывок карты Торонто с отметками возле улицы Батхёрст. «Там же наша синагога», — бормочет она, пока автобус №7 везёт её через снежный квартал с витринами, украшенными голубыми гирляндами. В кафе «Mendel’s Bagels» её друг Ави, щурясь через очки, переводит надпись: «Восемь ночей — восемь мест. Там, где зажгли первую свечу, ищи нить». Лия вспоминает:
В центре — Лорен, медсестра с облупившимся лаком на ногтях, пробирается через разграбленный супермаркет в Онтарио. Рядом Джейсон, бывший сантехник, ковыряет отверткой замок аптечки: *"Черт, тут только детский аспирин"*. Снаружи Майлз, подросток в рваных Converse, стучит по жестяному забору — отвлекает ходячих. Ветер гонит по асфальту обертку от *Coffee Crisp*, запах гниения смешивается с ароматом сосновой смолы. Ночью прячутся в заброшенном кинотеатре: Лорен перевязывает Джейсону
Лира, с рыжими волосами до плеч, разбирала архив в подвале городской библиотеки, когда наткнулась на конверт 1987 года. Чернила выцвели, но подпись «М.» дрожала в углу. «Эмили, посмотри, — она протянула лист подруге, сидевшей на стремянке. — Здесь говорится о «белых лепестках на воде». Эмили, в фартуке с запахом кофе из кафе «Уголок роз», бросила взгляд на текст. «Опять твои старые бумаги. Может, это просто стихи?» — она поправила очки, оставив на стекле жирный отпечаток пальца. Лира вытерла
Камайя Мобли, пятнадцатилетняя школьница из промзоны Питтсбурга, обнаружила пропажу матери, Лорен, через три дня после её ночной смены на фабрике «Гленвью». В холодильнике остался недоеденный сэндвич с тунцом, а на столе — квитанция за бензин с пометкой «22 мили до Ривертона». Отец, Терренс, ворчал, заваривая растворимый кофе: «Опять с подругами на вечеринку смоталась, скоро вернётся». Но Камайя знала — Лорен ненавидела шумные тусовки, предпочитая чинить старый радиоприёмник в гараже. Под