Чэнь Яо

В дождь и неоновые блики Шанхая 1920-х Хуан Яньхуэй, затянутая в тесный фартук официантки, протискивается мимо охранника в холле отеля «Рояль». «Пропуск? У меня суп на кухне остывает», — бросает она, тыча пальцем в поднос с дымящимися мисками. На втором этаже, где сливаются запахи сигар и лавандовых духов, она замечает обрывок шёлковой ткани с вышитой пчелой — под креслом, рядом с разбитой вазой. В кармане у неё записка от Сяо Цюй: *«Лаборантка Чжан видела, как горничная выносила мусор в 22:15
Ли Цзинь, пятнадцатилетняя школьница из пригорода Чэнду, подрабатывает в крошечном магазинчике канцтоваров своей тёти. После уроков она раскладывает тетради с розовыми котиками, поправляет висящий на скотче ценник на маркерах «Panda Art», пока за дверью не появляется Ван Сяо — новичок из параллельного класса в мятом пиджаке. «Эй, у вас единороги есть? — бормочет он, ковыряя кроссовком трещину на пороге. — Сестре подарить… она больничную палату как музей считает». Ли Цзинь протягивает ему
В деревне у подножия горы Хуаньцюань крестьяне шептались о пропавших детях. Старый Ли, продавец рисовых лепешек, первым заметил следы когтей на глиняной стене амбара. "Смотрите, у демона три пальца — как у старых бронзовых трезубцев из храма", — бормотал он, размахивая курительной трубкой. В тот же вечер в поселение пришел У Синь, худощавый парень в потертой желтой рясе. За поясом у него болтался мешочек с рисом и потрепанный свиток с печатью патриарха Чжэня. "Демон питается
Сяо Лань, дочь владельца угасающей рисовой винодельни в провинции Сычуань, каждое утро протирала пыльные глиняные кувшины в подвале, пахнущем забродившей сливой. Ее отец, Ли Вэймин, запрещал менять рецепт, завещанный прадедом: *«Смешай рис, воду, дрожжи из тканевого мешка за печью — и жди три года»*. На рынке в Чэнду Сяо случайно столкнулась с Чжан Юем, менеджером из Шанхая, который, разглядывая этикетку их вина, усмехнулся: *«Ваш *байцзю* горчит, как старая полынь. Клиенты теперь любят