Джилл Айрленд

Терри Баррет, засунув самодельный гвоздь в щель под умывальником, шепчет брату Джонни в тюремной прачечной: «Через три дня вентиляционная решетка в коридоре С будет открыта. Ты достанешь ключи от грузовика для прачечного белья?» Джонни, стирая кровь с разбитой губы после стычки с надзирателем Барроузом, кивает, пряча под рубашку схему тоннеля. Они роют по ночам, используя черенок от лопаты и
Представь: крутой наёмник из серьёзной конторы, который годами штамповал задания как часы, вдруг решает взять под крыло какого-то юнца. Ну, типа, «научу тебя всему, сынок» — а сам, похоже, даже не понял, зачем. Ну вот, учит, конечно: как стрелять, маскироваться, сливаться с толпой. Всё по-взрослому, с душой. А потом… Бам! Этот самый «сыночек» берет все фишки, все фигири-мигири, и — раз! —
Кстати, помнишь тот старый фильм про парня, который сбежал от всего и затерялся где-то в горах? Вот сижу сейчас, пересматриваю отрывки в голове, и понимаю — там же вся суть в этих мелких деталях. Ну знаешь, когда он разговаривает с деревьями, будто они живые, или часами смотрит на облака, будто в них спрятаны ответы. Иногда кажется, это не кино, а чей-то дневник, случайно попавший на плёнку.
Знаешь, есть один фильм, который меня до сих пор мурашками пробирает. Представь: хирург-невролог, холодный как скальпель, решает провернуть адскую схему — подставить собственного пациента, того, что память потерял. Мол, пусть парень руками любовника его жены прикончит, а сам чистеньким останется. Гениально же, да? Только вот беда — пациент-то оказался не из робкого десятка. Вроде и память к нему
Знаешь, как иногда кажется, что жизнь наладилась? Вот Джо Мартин — семья, тихий домик где-то в Провансе, виноградники за окном... Ан нет! Звонит телефон среди ночи — и голос в трубке шипит что-то про расплату. А он, понимаешь, даже бровью не ведет. Сидит, крутит в руках старую зажигалку (такая потрёпанная, будто её сквозь ад пронесли) и молчит. Молчит так, будто ждал этого звонка все эти мирные