Валерий Прохоров

Аня, в потёртой куртке и с рюкзаком через плечо, пробирается через дворы Петербурга. Саня, её сосед по общаге, рисует схемы подъездов на салфетках из кафе «У Гоги» — там они обсуждают заказы. «Третий этаж, окно с треснувшим стеклом. Хозяйка уезжает до пятницы», — бормочет он, разливая холодный кофе. Аня тренируется на своей комнате: цепляется за водосточную трубу, стопка книг по юриспруденции
Антон поправлял лямки рюкзака, пока Лиза копошилась в карманах, доставая помятый пакет с сухарями. «Ты вообще карту смотрел? — бросила она, указывая на тропу, уходящую в скалы. — Там же обрыв». Проводник Ибрагим, в зеленой куртке с оторванной пуговицей, засмеялся: «Ваши москвичи всегда бояться камней. Идите за мной, я знаю короткий путь». К вечеру у костра, разбив палатку возле высохшего ручья,
Представь себе парня, который буквально живет через объектив камеры. Арсений — ну, ты же знаешь таких: чудак с вечным «залипанием» на деталях, которые обычные люди даже не замечают. То трещину на стене снимает как арт-объект, то тень от голубя — а потом внезапно оказывается, что это ключ к какому-нибудь дикому преступлению. Смешно, да? Но именно так он и работает: его камера ловит то, мимо чего
Знаешь, есть такая история – прямо анекдот, но с одесским колоритом. Сидит Боря, типичный местный фантазёр, в своей забитой конторе переводов. Бумаги, пыль, кофейные пятна на столе… И тут бац – в дверях появляется новая переводчица Тома. И он чуть со стула не падает! Ну правда – вылитая Ума Турман, хоть в "Криминальное чтиво" снимай. Точь-в-точь, только без этого голливудского лоска, в
Представляешь, война закончилась, а людям всё равно несладко. Вот эти немцы, которые веками в России жили — бац, и Сталин их в казахские степи, как скот погнал. Среди них и две сестрёнки — Грета да Елена. Жили-поживали, да судьба их раскидала: одна в пыльном Казахстане осталась, другая в Германию смоталась. Годы летят, а Елена вдруг пишет: «Приезжай, родная, на историческую родину глянь!» Ну
Вот, попробовал переделать, как понял задание: Представляешь, жили себе две пенсионерки (ну или пенсионера — не суть) тихо, как мыши под веником. Чай по вечерам, телик на малой громкости — обычная история про «дожить бы спокойно». Ан нет! В один прекрасный четверг в соседнюю хату заваливается целый взвод крутых ребят в камуфляже. Не шучу — каски, рации, эти их чёрные рюкзаки непонятные. И стоят
Вот как можно переосмыслить этот сюжет, добавив немного перца: Представляешь, наш Шурик — талантище в дизайне, но с работой прям беда. Новая начальница Кира его, кажется, с первого дня возненавидела. То плакаты «недостаточно дерзкие», то шрифты «выглядят как из 90-х» — в общем, парень на краю пропасти. Увольнение маячит, как этот противный фонарь под окном, который мигает всю ночь. И вот он
Знаешь, есть такой фильм... Там главный герой — сценарист, ну ты понял, типичный московский интеллигент с вечной сигаретой и грузом в глазах. Сидит он, значит, с молодым режиссёром — тот весь в амбициях, галстук модный, — и начинает вспоминать. Не про сценарии, а про детство: послевоенные дворы, где время будто застыло между облупленными стенами. Говорит так, будто пальцами ворошит старые фото —
Знаешь, иногда жизнь так закручивает сюжеты, что даже самому циничному сценаристу не придумать. Вот представь: два абсолютно чужих друг другу человека — один, видимо, вечно в книгах зарылся, словами жонглирует как заправский факир. Другой — весь из прошлого, где приказы и сапоги вместо диалогов. И оба, как осиротевшие щенки, остались у разбитой миски под названием «Она». Смешно, да? Любовь-то
Знаешь, иногда смотрю на Москву начала нулевых — эти бетонные коробки бизнес-центров, которые как грибы после дождя лезут между старыми пятиэтажками, и думаю: как тут люди вообще не сходят с ума от контрастов? Вот представь: среди всего этого хаоса — стекла, помойки с арт-инсталляциями из разбитых бутылок — торчит маленький обувной магазинчик. А в нём наш герой, Саня Горохов. Ну, башмачник, да.