Лео Каррильо

Кристина Леру, хористка с потёртыми локтями от старых костюмов, каждую ночь спускалась в подвал нью-йоркского театра «Карнеги-холл», где в лабиринте паровых труб находилась её гримёрка. Там, под треск угольной печи, мужской голос из вентиляции учил её брать высокое «ля»: *«Сними шерстяной шарф — он душит диафрагму»*. На потолке она рисовала мелом ноты из таинственных партитур, которые находила в ящике с углём. Однажды за кулисами, поправляя парик с напудренным буклями, она столкнулась с
Кристина Дюэ, хористка с пробивающимся сопрано, каждую ночь спускалась в котельную под Парижской оперой. Там её ждал Эрик Леру, человек в белой маске из папье-маше, пахнущий керосином и старыми нотами. «Соль-диез ты берёшь как слепая кошка — наугад», — бросал он, поправляя её позу зеркалом, заляпанным сажей. В кармане платья Кристина носила обрывок афиши своей матери, оперной дивы, погибшей при пожаре в этом же здании. Эрик знал это. «Они заменят тебя, как заменяют лампочки», — говорил он,
Знаешь, история этих двух парней — Эдди и Джимми — прям за душу берет. Дружба с песочницы, вместе росли, а жизнь-то их раскидала как фигуры на шахматной доске. Эдди — ну типичный сорвиголова, влип в криминальные делишки, вымогает, крутит темные схемы. А Джим? Взял да и пошел в прокуратуру, строит карьеру, мечтает о кресле губернатора. Ирония в том, что без помощи Эдди он бы туда вряд ли добрался — вот уж дружба с привкусом греха. Представляешь? Один тянет другого наверх, но грязными руками. А