Марина Есипенко

Лена, в потёртой кофте, копалась в сундуке на чердаке. Запылённые письма 1890-х валялись рядом с сломанным граммофоном. «Сергей… опять его имя», — пробормотала она, разглядывая фотографию мужчины в форме. Внизу, в кухне, её брат Павел стучал молотком по прохудившемуся подоконнику. «Холодина, как в прошлую зиму! — крикнул он, сплёвывая гвоздь. — Надо бы печь починить, пока снег не пошёл».
В Санкт-Петербурге повар Игорь Соколов, худой, с татуировкой якоря на запястье, получает задание от хозяйки элитного ресторана Джованны Петровой — найти её пропавшего лабрадора Бруно, умевшего вынюхивать трюфели в окрестных лесах. Собака исчезла после ужина с олигархом Глебом Уваровым, который накануне хрипло пошутил: «Такого пса хоть в сейф прячь, а то утянут». Игорь, пахнущий копченой рыбой и
Алексей, 27 лет, водитель трамвая из Екатеринбурга, каждое утро закусывал *пожарскими* котлетами из ларька у депо. Его друг Дмитрий, слесарь с завода Уралмаш, уговаривал: «Брось эту работу, Лёх. Смотри, у меня в цеху токарь упал — череп вдребезги. А ты тут с кондукторшей прешься». В субботу, после смены, Алексей застал мать в хрущёвке за штопкой старого плаща отца — тот исчез пять лет назад,
Настя, рыжеволосая девчонка из пригорода Кракова, целыми днями торчала за прилавком бабушкиного магазина «Солнышко», раскладывая банки с квашеной капустой. Местные шептались, что она «не от мира сего»: то сахар в соль перепутает, то сдачу посчитает минуту, зато умела чинить замки старых радиоприемников. «Ты бы лучше о муже подумала, а не эти железки ковыряла», — ворчала бабка Зося, разливая
Николай, в заляпанном краской комбинезоне, колотил арку из старых штор во дворе. Галина, поправляя очки на переносице, пересчитывала столовые приборы — треснувшая чашка «Мадонны» из сервиза 1982 года упала за холодильник. «Опять Ольга опаздывает», — бормотала она, смахивая крошки с фотоальбома, где дочь в выпускном платье позировала рядом с разбитым «Москвичом». Сын Алексей приехал первым,
Сергей, 30 лет, менеджер автосалона в подмосковном спальном районе, каждое утро толкается в маршрутке мимо панельных домов с отслоившейся плиткой. На работе — бесконечные звонки о кредитах, пока он разглядывает трещину на потолке офиса. Дома жена Ира по телефону: «Опять трубу прорвало, кран не крутится. Когда починишь?» Вечером, разбирая засор в раковине, он вспоминает, как в детстве отец учил
Знакомься, Лида — обычная деревенская девчонка с необычной мечтой. Ну, понимаешь, сидит она там в своей Колпаковке с мамкой, смотрит на коров да огороды, а сама всё небо высматривает — вот бы в стюардессы податься, улететь подальше от этого всего! От отца-призрака только сережки остались — красивые, кстати, серебряные. Говорил, мол, школу закончишь — приезжай. Да кто ж знал, что мамка вдруг замуж
Знаешь, иногда самые обычные люди оказываются… ну совсем не обычными. Вот представь: типовой подмосковный район, скучноватые многоэтажки, а в одной из квартир живёт этакая Надька — симпатичная воспитательница из садика, с гитарой и улыбкой до ушей. Ну кто бы подумал, что она… потомственная ведьма? Да-да, с дипломом магистра от Высшей Школы Ведьм (оказывается, и такие есть!), прабабкой-Ягой в роду
Знакомьтесь, Петя – этот парень с провинции, который вломился в Москву с пустыми карманами, но с таким обаянием, что хоть в музее ставь! Ну правда, как он умудрился втереться в доверие к семье Лифановых и поселиться в их шикарной квартире – загадка. Может, глаза такие честные, а может, просто все москвичи вокруг слишком зациклены на своих делах, чтобы разглядеть авантюриста? А потом бац –
Знаешь, когда гуляешь возле Кремля, кажется, будто за этими стенами только политика да важные указы. Ан нет! Оказывается, до сороковых годов прошлого века тут кипела самая настоящая жизнь — не протоколами, а людьми. Представь: генсек, чиновники, их водители, секретари и даже уборщицы — все они жили прямо здесь, в сердце страны. Со своими семьями, радостями и бытом. Как в коммуналке, только вместо
Знаете, раньше в Японии императоры держали возле себя особого слугу — Дзисая. Это ж как надо было бояться собственной тени, чтобы завести себе живого "громоотвода"! Представляете: все шишки, проклятия и дурные сны правителя сваливались на бедолагу, который даже пикнуть не мог. Меня всегда поражало — а сам император хоть раз чувствовал вину? Или спал спокойно, зная, что где-то в соседнем