Андреа Рунге

В старом доме на Борден-стрит пахло лекарствами от ревматизма и пылью с потёртого ковра. Лиззи, 32 года, в платье с высоким воротником, спорила с отцом, Эндрю, о наследстве матери. «Тысячи на благотворицию, а я должна просить на новые перчатки?» — её голос дрожал, когда она указывала на счета в его конторке. Эндрю, седой и грузный, швырнул газету: «Твоя мачеха Эбби теперь хозяйка здесь. Забудь