Рурико Асаока

Торадзиро Курума, все ещё зовущий себя Тора-сан, выходит из электрички на станции Сибамата. Родное кафе "Усами" теперь с вывеской небесно-голубого цвета, внутри — пластиковые стулья вместо деревянных. Мать Сатико, вытирая руки в клетчатом фартуке, бросает: «Хоть бы предупредил, что живой. Думала, опять в тюрьме загремел». Он усмехается, поправляя помятый пиджак: «Там кормят лучше, может, зря вернулся?» Сестра Идзуми, считая сдачу у прилавка с рисовыми крекерами, цепляет ключи от
Знаешь, иногда кажется, будто история — это просто сухие даты и цифры. Но если вдуматься, за ними же живые люди, эмоции, адреналин… Вот, например, 1937-й. Японцы под Тяньцзинем врубились в драку с китайцами — тихий ужас, а ведь это только начало. А в декабре Нанкин пал… Жуть, да? А в Токио-то народ ликует, флажками машут, сакуру в волосы вплетают — мол, наша армия непобедима! Ну как дети, правда? Торжествуют, не зная, что война — она как цунами: сначала отлив, а потом накроет так, что не
Знаете, иногда кино заставляет не просто смотреть, а чувствовать кожей — вот эта картина из той самой категории. Представь: два брата, кровь от крови, а война раскидала их по разным концам ада. Один где-то в грязи окопов мечтает о рисовых полях дома, другой в дыму сражений пытается не сойти с ума от звуков артиллерии. И ведь оба даже не подозревают, что их личная драма — всего лишь винтик в жерновах истории, которая перемалывает уже пятое поколение семьи… Меня больше всего цепляет, как режиссёр
Знаешь, иногда смотришь кино — и будто в машине времени проваливаешься. Вот эта история, например… Про обычных, вроде бы, людей, но таких, которых война перемолола, как жернова. Пять поколений семьи — представляешь? Начинается всё с того, что клан Годаи, эти хитрые дельцы, на войне деньги грести научились. Спекуляции, поставки для армии — грязновато, конечно, но как же иначе выжить? А потом — бац! — и они уже в Маньчжурии 30-х крутятся, индустриальные магнаты, всё схвачено. Меня тут больше