Эвальд Аавик

Лина, 28 лет, работает в аптеке на окраине Вильнюса. Каждую среду после смены покупает копченого угря в ларьке у вокзала, но дома его не ест — выкидывает в мусорный бак, заваленный битым стеклом от местных подростков. По ночам она стирает окровавленные футболки в прачечной «Балтия», пока старый сосед Марцелис стучит по трубам из-за шума стиралки. «Ты опять везешь этот хлам со свалки?» — спрашивает Аушра, подруга из цветочного магазина, когда видит, как Лина прячет ножны с гравировкой «А.К.
Осень 45-го. Эстония, будто перевернутая страница — вчера одни, сегодня другие у власти. А наш Юри Пийр? Ну знаете, такой упрямец с хутором, что десятилетия корчевал, чтобы землю поднять. И вот — бац! Всё, что строил, начало сыпаться, как песок сквозь пальцы. Ну как так-то? Мужик-то не политикан, не боец — просто хочет пахать, семью кормить, коров доить. Да кому это сейчас нужно, его «честно тружусь»? А вокруг — ад. То «лесные братья» нагрянут с угрозами: «С нами или против!». То советские
Знаешь, есть один фильм, который меня особенно цепляет — там про эстонских парней, которых война собрала в один отряд. Представляешь: осень 42-го, снег по колено, а они, совсем разные — кто-то из деревни, кто-то студент, кто-то уже видал виды — копают окопы под Великими Луками. И ведь не думали тогда, что это только начало. А потом как прорвётся время — два года спрессованы в кадры: грязь, кровь, эти бесконечные переходы… И ведь не по шаблону всё. Один грустит по дому, другой зубы стискивает,