Исао Нацуяги

Знаешь, есть фильм, который буквально закидывает тебя в послевоенный Токио, где всё висит на волоске. Представь: Япония только что капитулировала, а там американец, генерал МакАртур, — да-да, тот самый, — вдруг становится чуть ли не правителем. И вот его подчинённый, какой-то японист Феллерс, получает задачу, от которой волосы дыбом встают: решить, стоит ли императора Хирохито… э-э-э, повесить? Серьёзно?! Честно, я сначала думал: ну как вообще можно взять и приговорить символ целой нации? Это ж
Представь: Эдо, 18 век. Десять лет по округе шастает банда под предводительством какого-то Кумокири — типа местного Робин Гуда, только хитрее. Грабят богатеев так лихо, что у властей истерика: следов ноль, словно призраки. Ну как такого не заметить? А наш Шикуба, самурай с амбициями выше крыши, рвётся их поймать. Честь, долг, вся эта фигня… Думал, героем станет, портрет в учебниках. Ан нет. Вот только ближе подбирается к правде — а там такое! История у Кумокири оказывается… ну, знаешь, как в
Знаете, иногда истории прошлого врезаются в настоящее как нож в сердце. Вот представьте: 1971 год, Токио. Женщина в потёртом платье стучит в дверь министерства — вдова сержанта Тогаси, того самого, которого расстреляли в последние дни войны как дезертира. А она вот уже двадцать шесть лет с этим живёт. Двадцать шесть! Вы только вдумайтесь — целая жизнь прошла, а она всё бьётся, как мотылёк о стекло, пытаясь доказать, что её Кацуо не бросил товарищей там, в этих адских джунглях Новой Гвинеи.