Борис, воплощенный на экране Гера Сандлером, оказывается в эпицентре семейной саги, где прошлое и настоящее переплетаются в сложный узор. Его жизнь кажется нескончаемой чередой неудач: долги душат, семейные отношения рушатся, а дети едва ли уважают его. Кажется, будто сама судьба повернулась к нему спиной. Но причина всех бед оказывается глубже — в давнем проступке предка, Хаима, роль которого
В центре повествования оказывается молодая женщина, чья жизнь напоминает тюрьму из строгих правил и запретов. Она решается на отчаянный шаг, стремясь разорвать цепи, которые связывают её с прошлым. Оказавшись в незнакомом городе, героиня начинает исследовать новый мир, полный ярких красок и звуков, которые ранее были ей недоступны. Она открывает для себя музыку, которая становится её путеводной
Лиор, парень с выцветшей татуировкой ящерицы на запястье, разгружал коробки в подсобке тель-авивского кафе *Café Shahor*. За банками растворимого кофе нашел потрепанный блокнот с обложкой из дерматина. Внутри — записи на русском, детские рисунки танков и вложенный трамвайный билет 1983 года. «Ты опять в хламе копаешься?» — Тамар, коллега с сиплым голосом от сигарет *Time*, толкнула его локтем,
Ася, 17 лет, каждое утро протирает стойку в кафе «Эльга» на окраине Тель-Авива. Запах подгоревшего кофе смешивается с пылью от стройки напротив. «Ты снова забыла добавить сироп в мокачино», — бросает ей бармен Рои, закатывая глаза. После смены она забирает брата Лиора из школы: он молчит, прячет под курткой царапины на руках. Вечером, разбирая вещи в шкафу, Ася натыкается на коробку с письмами от
В Варшаве 1940 года историк Эммануэль Рингельблюм в комнате с заклеенными газетами окнами собирает группу: учительница Херша Васер, журналистка Рахель Ауэрбах, поэт Ицхак Каценельсон. Они договариваются фиксировать всё — от цен на хлеб до расстрелов у кирпичной стены. Ауэрбах, притворяясь раздатчицей супа в общественной кухне, записывает рассказы матерей, пряча блокнот под фартук. "У немцев