В Киеве, на Оболони, сестра Лида Моисеева ворчит на брата Сергея, который притащил в их хрущёвку старенький мотоцикл «Урал». «Опять хлам в коридор поставил!» — стучит она половником по кастрюле с борщом. Сергей, механик из гаража на Подоле, ковыряется в двигателе, игнорируя её. Их мать, Нина Петровна, вяжет носки у телевизора, где крутят новости о кризисе. В это время в Одессе племянница Лиды, студентка Настя, спорит с парнем Виктором: он хочет уехать в Польшу на стройку, а она шипит: «Ты
Оксана, 54 года, разгружает коробки с лекарствами в аптекѣ "Здоров’я" на окраинѣ Чернигова. Её сын Андрій, 19 лет, врѣзает кулакомъ въ стену, когда она прячетъ его повестку подъ коверъ съ оленями: «Ти що, збіраєшся мене до могили довезти, перш ніжъ відпустиш?» Вечеромъ она ставитъ холодный борщъ на пластиковый столикъ, а онъ тычетъ вилкой въ світлину батька-добровольца, погибшего подъ Дебальцево — «Вінъ би зрозумівъ». Через три дня Андрій срываетъ замокъ съ чемодана отца, уезжаетъ на
Катя, студентка-биолог из Киева, каждое утро протискивается в маршрутку №520 возле станции метро «Оболонь», поправляя рюкзак с конспектами и банкой домашнего компота. В общаге на улице Героев Днепра её соседка Настя вечно забывает выключить кипятильник, из-за чего в коридоре пахнет горелым пластиком. По четвергам Катя встречается с Максимом, который работает тестировщиком в стартапе на Подоле. «Опять сломалась кофемашина, — бурчит он, вытирая пролитый эспрессо салфеткой с логотипом коворкинга.
Олена, 27 років, пекарка в кондитерській на Ринковій площі у Львові, зіскребла засохле тісто з форми у формі серця. Вітрину вже прикрасили медовиками з глазур’ю «Я♥Л», але вона перевіряла, чи не забула додати корицю до наступної партії. В кишені дзижчав телефон: мама надіслала голосове — *«Ти знов сама? У твої роки я вже на третій весілля сукню купувала»*. З вулиці донеслись вигуки продавця кулястих троїнд біля ратуші: «Для коханої — знижка!». Микола, 31 рік, водій Bolt, застряг у заторі на
Логан Рой в своем кабинете на 40-м этаже мраморного небоскрёба разминает пальцы, глядя, как Кендэлл лихорадочно листает отчёт о долгах стартапа Vaulter. «Ты хочешь выкинуть миллиард на эту цифровую помойку?» — хрипит он, стуча костяшками по столу. Кендэлл поправляет манжету, пытаясь не смотреть на упаковку ксанакса, торчащую из кармана отца. Внизу, у лимузина, Роман швыряет бумажный стаканчик в Шивон, смеясь: «Твоя речь на конференции звучала, как инструкция к микроволновке». Шив молча
Семен, водитель грузовика, и Людмила, парикмахер из Одессы, делят тесную киевскую квартиру в старом доме возле Дарницкого рынка. Их свёл общий знакомый из-за долгов за коммуналку: у Семена не хватало денег после развода, у Людмилы муж пропал, оставив квитанции. Утром их дети — его дочь Маша, 14 лет, и её сын Андрей, 16 — сталкиваются в коридоре, споря за душ. «Ты опять полчаса грела воду!» — бросает Андрей, поправляя очки. Маша хлопает дверью, оставляя мокрое полотенце на стуле. Вечером Людмила
Марьяна, студентка-историк из киевского общежития на Лукьяновке, нашла в архивах библиотеки имени Вернадского потрепанный дневник 1930-х годов с пометкой «Чернобыльские записи». На страницах — схемы странных приборов и упоминания «теней, что шепчут через стены». Через три дня в ее квартире на Оболони пропало электричество, а в углу ванной появилась влажная трещина, пахнущая медью. «Ты слышала? Как будто кто-то царапается…» — спросила она у соседа Олега, механика с завода «Арсенал», когда тот
Лера, шестнадцать лет, втихаря записывает каверы на старый ноутбук за шкафом в хрущёвке. Отец, Николай Семёнович, находит папку с треками после того, как случайно задел провод — файлы удаляет, а клавиатуру разбивает кулаком. «Ты думаешь, это жизнь? — орёт он, пахнущий соляркой и махоркой. — Музыкой сыт не будешь! Собирай вещи, поедешь к тётке в Воронеж, в мед готовиться». Лера сбегает через окно, берёт билет на автобус до Киева, ночует на вокзале. Поёт в подземке у «Золотых ворот», где охранник
Оля, в выцветшем фартуке с пятном от борща, протирала столик в киевском кафе «Верба», когда Катя заказала латте с корицей. У Кати на запястье браслет из проволоки, сама — в кожаной куртке с запахом краски на рукаве. «Ты же не хочешь тут киснуть всю жизнь?» — Катя протянула визитку с адресом мастерской на Подоле. Оля, пряча дрожь в пальцах, согласилась позировать для портрета. Через неделю они грелись чаем из жестяного термоса в полуразрушенной церкви под Борисполем: Катя срисовывала трещины на
Иван застал Алексея у ларька с чебуреками на вокзале в Ростове — тот щурился от солнца, держа в руках потрёпанный чемодан с наклейкой «Одесса-Мама». «Ты ж клялся, что сюда ногой не ступишь», — Иван прикурил, отбрасывая спичку под мокрый брусчатый откос. Алексей потрогал шрам на виске, оставшийся после драки у заброшенного элеватора в ’14-м: «Билеты до Киева отменили. Опять». Они молча прошли мимо гаражей, где раньше вместе чинили «Жигули»; Алексей споткнулся о ржавую цепь, валявшуюся у ворот
Настя, пятнадцать лет, в джинсах с протертыми коленями, нашла пожелтевший листок в комоде бабушкиной комнаты. Там пахло лавандой и старыми газетами. Список был написан корявым почерком: «Съездить на море», «Поплавать на байдарке», «Помириться с Лидкой до осени». Ольга, мать Насти, застала её за чтением у окна, заваленного горшками с геранью. «Опять ворон ловишь? Уроки сделала?» — бросила она, вытирая руки о фартук с пятном от борща. Настя сунула листок в карман, не ответив. На следующий день
Андрей, закинув ноги на стол, тыкал в ноутбук, пока Оля разбирала папки с делами. «Опять эти слитые данные с Привоза», — бросила она, кивая на экран с метками геолокации. Слава, доедая шаурму, фыркнул: «Там полрынка на колу мочит, а мы копимся в IP-шниках». Офис на Подоле пах кофе из автомата и пылью от старого сервера. Максим, ворвавшись с распечаткой, прервал рутину: «Смотрите, транзакции в даркнете — все через наш городской хостинг». За окном дождь стучал по плитке Рождественского бульвара.
Алексей, водитель-дальнобойщик с татуировкой волка на предплечье, застрял в придорожном кафе под Новосибирском. В рюкзаке у него — пачка писем от дочери-подростка, которая живет с бывшей женой в Томске. Он перечитывает строчку: *«Пап, ты обещал привезти ту книжку про космос»*, пока ждет, пока официантка Галя разогреет пельмени. На парковке его «МАЗ» с проржавевшим крылом соседствует с разбитой «Газелью» Игоря, торговца контрафактными сигаретами. Игорь, щурясь от солнца, предлагает: *«Давай до
Анка таскает ящики с воблой на рынке «Привоз», носит заношенный фартук с пятном от борща. Бабка Глаша, сидя на кухне в хрущёвке на Балковской, стучит костяшками по столу: «Деньги где? Опять на диски потратила, да?» В соседней комнате брат Витька лузгает семечки, смотрит бокс по телику с помехами. Анка прячет под кроватью стеклянную банку — внутри смятые гривны и фотография отца в тельняшке. По субботам забегает к подруге Марьянке в подвал на Среднефонтанской, та красит губы помадой «Коралл»:
Знаешь, история эта – прямо как эмоциональные американские горки. Вот смотри: Рита, звезда российского кино, которая уже немного «вышла из моды». Живет с этим Антоном, бизнесменом-выскочкой – он, типа, хочет открыть свою киностудию, чтобы её реанимировать. Ну, классика: мужчина спасает карьеру женщины. И тут она вдруг решает усыновить Ваню из детдома. Причем, честно? Похоже на пиар-ход – их сразу с мальчиком на обложку журнала пихают. Но контакт не клеится. Рита-то вся в себе – звезда, вечно
Вот, представляешь, Клава — обычная девчонка из аптеки, которая каждый день выдаёт аспирин да пластыри, а вечера коротает с кофе и старыми сериалами. Скукота, да? Но всё резко меняется, когда она вдруг понимает: за ней *следят*. Серьёзно! То тень мелькнёт за углом, то шаги в такт её собственным — мурашки по коже, будто в дешёвом триллере заснялась. И тут появляется он — майор Ларионов. Тот самый красавец с погонами, в которого Клава тайком влюблена ещё со школы. Ну знаешь, как бывает: десять
Знаешь, история как из жизни – без прикрас, но с таким накалом, что дух захватывает. Вот смотри: Кира, московская художница, долго терпела мужа, который топил себя в алкоголе. Наконец собрала волю в кулак – ушла. А потом бац – втрескалась в Максима, оператора-документалиста. Романтика, съёмки, ветер в лицо… Казалось, жизнь налаживается. Ан нет! Парень, как оказалось, оказался не из романтических героев – узнав о беременности, просто испарился. Представляешь? Осталась она одна с пузожителем, да
Представляешь, в городе творятся какие-то жуткие дела — одно за другим случаются жестокие убийства, причём все сплошь загадочные. Власти, конечно, сразу кинулись искать лучшего из лучших — старшего следователя Александра Акинфиева. Мужик, говорят, гений сыска, но лично я бы на его месте сбежал в горы при таких раскладах. Сначала кажется, что все эти случаи между собой не связаны — ну, типа, разные люди, разные места... Но Александр копает глубже, и в какой-то момент его осеняет: все эти