В живописной австрийской глубинке, вдали от суеты и шума мегаполисов, в уютном доме живут мать и два десятилетних близнеца, Элиас и Лукас. Их мир, наполненный детскими играми и беззаботностью, внезапно рушится, когда мать возвращается домой после пластической операции. Её лицо скрыто под плотными бинтами, но куда более пугающим становится её поведение: холодное, отчужденное, лишённое той
Когда тело знаменитой певицы находят при загадочных и жутких обстоятельствах, её смерть становится началом запутанной головоломки для детективов. Вырезанные потовые железы жертвы лишь добавляют мрачности этому делу, заставляя расследователей погрузиться в мрачный мир шоу-бизнеса и тайны прошлого погибшей. Вскоре следы приводят их к группе друзей, когда-то связанных с певицей учёбой в музыкальной
В Софии, в подвале на бульваре Витоша, фотограф Кирилл чинит старый «Зенит» под светом красной лампы. Его сестра Лидия, медсестра, приносит ему коробки с плёнкой из заброшенной больницы у подножия горы Витоша: *«Там на третьем этаже ящики с надписью ’89. Может, твои пейзажи оживут»*. Среди снимков — портрет мужчины в форме у поезда с табличкой «Белград—Берлин», царапины на негативе похожи на
Лена Хофманн, 17 лет, после школы подрабатывает в пекарне на Штефаниплац. Ее отец, Эрнст, часовщик, неделями чинит карманные часы с гербом Габсбургов. В коробке из-под марципана Лена находит ключ с гравировкой спрута — он обжигает пальцы, как раскаленная монета. «Это не обычный ключ… он теплый», — бормочет она, примеряя находку к замку подвальной двери оперного театра. Там, среди ящиков с
Анна Мюллер, полицейская из Берлина, в пятницу вечером копалась в бумагах на кухне с видом на мусорные баки. Её напарник Марко Влад, переехавший из Бухареста в пятнадцать, разбирал старую проводку в съёмной квартире на Лихтенбергерштрассе — нашёл капсулу с белым порошком за розеткой. «Это не сахар для твоего кофе», — бросил он, перебрасывая находку через стол. На следующий день они обыскали
Глория Мёрфи, медсестра с татуировкой колибри на запястье, каждое утро заезжает в закусочную «Бобер» перед сменой. Там она сталкивается с Дереком, своим младшим братом, который доедает яичницу и ворчит: «Снова ночевал в трейлере у Рикки. Там печка дымит, как паровоз». Глория вытаскивает из сумки ключи от своей квартиры: «Хочешь спать в тепле — плати за электричество». Параллельно Мэй Чен,
Лена, 28 лет, мерзнет у витрины своего книжного магазина на Oranienstraße, поправляя стопки нотных тетрадей для местных музыкантов. Через дорогу — автомастерская, где Макс, 31 год, в промасленной куртке, спорит с клиентом о стоимости замены глушителя: «Ты думаешь, я из воздуха детали делаю?» По вечерам их сводит лифт в доме с треснувшими плитками в подъезде. Она жалуется на лай его таксы, которая
Карл Штайнер, немецкий журналист с облупившейся кожей на носу от солнца, приезжает в Бейрут после анонимного звонка: «Твой друг Амин жив. Ищи в районе Хамры». В рюкзаке у Карла — потрёпанный блокнот с заметками о пропавшем коллеге, пачка сигарет "Chesterfield" и фотография 1983 года, где они с Амином стоят у разрушенного отеля "Аль-Амир". В кафе "Эль-Фенек" Лейла,
В центре — Мария Паради, 22 года, вышивальщица в венской мастерской. Каждое утро она пробирается через Шпитальберг, зажав под мышкой эскизы, спрятанные под фартуком. Её комната на третьем этаже: треснувшее зеркало, палитра с засохшей охрой, запах льняного масла. В табачной лавке на Гумпендорферштрассе случайно сталкивается с Карлом Штурмом, критиком с бородкой клинышком. Он роняет: *«Ваш набросок
Знаете, история Макса Шмелинга — это как боксёрский поединок с самой судьбой. Представьте: парень из Германии, который в 30-х годах рвёт всех в тяжёлом весе, становится чемпионом мира. Казалось бы — слава, деньги, почёт. Но всё не так просто. Его звездный взлёт совпал с приходом к власти нацистов, и бедняга невольно превратился в их «икону». Вот это поворот, да? А он-то, между прочим, женат на