В туманном японском городе, где прошлое и настоящее переплетаются в неразрывный узел, талантливый врач сталкивается с загадочным исчезновением своего коллеги. Всё начинается с тревожного звонка, который приводит его в глухую сельскую местность, где следы пропавшего врача растворяются в воздухе, как утренний туман. В поисках ответов наш герой погружается в мир, где каждый человек словно носит
Мидори, застенчивая библиотекарша из района Сибуя, каждый вечер задерживалась допоздна, раскладывая книги на полках с потрёпанными корешками. Её соседка Юми, работавшая в баре «Blue Moon», постоянно ворчала: «Опять твой чай остыл. Хочешь, разогрею?» По дороге домой Мидори часто замечала Такуми — парня в чёрной кожаной куртке, который курил у входа в подпольный джаз-клуб. Однажды он подобрал её
В старой муниципальной школе на окраине Осаки третьеклассник Такуми Иноуэ постоянно опаздывает на уроки из-за утренней подработки в пекарне. Его соседка по парте, Мидори Като, ворчит, пока он, задыхаясь, раскладывает учебники с крошками анпана на обложках: «Опять булки вместо алгебры?» На физкультуре Такуми спорит с учителем Накамурой — отказывается бегать кросс, хватаясь за старый шрам на
Торадзиро Курума, все ещё зовущий себя Тора-сан, выходит из электрички на станции Сибамата. Родное кафе "Усами" теперь с вывеской небесно-голубого цвета, внутри — пластиковые стулья вместо деревянных. Мать Сатико, вытирая руки в клетчатом фартуке, бросает: «Хоть бы предупредил, что живой. Думала, опять в тюрьме загремел». Он усмехается, поправляя помятый пиджак: «Там кормят лучше,
Знаешь, история этого Торадзиро — вообще огонь! Парень сбежал из дома ещё пацаном, бросил всё — и на тебе, двадцать лет спустя вваливается обратно в родной городок, будто и не уходил. Ну, дядя с тётей, конечно, в шоке, а сестрёнка Сакура... Ох, эта бедняжка даже не подозревала, во что ввязывается! Торадзиро — тот ещё вулкан. Пришёл, взорвал тихую семейную гавань, устроил цирк на выезде. То манеры
Знаешь, 1945-й для Японии выдался просто кошмарным. После череды провалов на Тихом океане казалось, что империя вот-вот рухнет как карточный домик. Флот — в щепки, авиация — дымящиеся обломки. И вот командование, в панике, решает: «А давайте всех оставшихся пилотов в камикадзе запишем!» Типа, живые бомбы вместо стратегии. Ну вы поняли — отчаяние, адреналин, самурайский фатализм. Но капитан Сэнда