В мире, где кланы магов ведут вечную борьбу за власть и влияние, легенда о великом мастере темных искусств продолжает жить в сердцах тех, кто помнит его истинную сущность. Его имя стало символом противоречий: для одних он герой, для других — враг. В мрачном прошлом, когда демонические силы и благородные намерения переплелись в смертельном танце, его гибель оставила шрам на судьбах многих. Но
Ли Вэй, коренастый кузнец с обожжёнными пальцами, ковал подковы в своей мастерской у реки Миньцзян, когда в дверь вломились солдаты в ржавых латах. «Завтра здесь будет казарма», — бросил капитан Чжан, тыча пальцем в треснувший наличник. Отец Ли Вэя, старик с лицом, как смятый пергамент, прошипел: «Кузня пережила династию Тан — сломаешь, сгорит твоя удача». Ли Вэй спрятал под грудой угля меч с
Ли Вэй, парень двадцати трех, чинил старый вентилятор в своей пекинской квартире, когда соседка-старушка принесла коробку вещей покойного мужа. Среди ржавых ключей и потрепанных книг он нашел деревянную шкатулку с трещиной в форме молнии. Внутри лежал пожелтевший конверт: «Тому, кто вернет долг рода Чжоу». На обратной стороне — карта горной деревни Юньлин с пометкой чернилами: *«Колодец не
Ли Вэй, архитектор из Пекина, каждый вечер задерживался у ларька с лапшой на углу улицы Чанъань. Хозяйка ларька, Сяо Лин, в розовом фартуке с пятнами соевого соуса, бросала ему порцию удона, приговаривая: «Опять перерабатываешь? Желудок испортишь». Он ковырял палочками в миске, пока она ругалась с поставщиком овощей по телефону. Через месяц он помог переделать ей вывеску — старые иероглифы
Ли Вэй, паренек с шрамом над бровью, каждое утро таскал воду из колодца для чайной лавки в деревне Циньхуа. Его соседка, Сяо Лан, ворчала, что он вечно проливает половину ведра на глиняные ступени: «Опять лужи! Лучше бы бамбуковые корзины плел — хоть польза была бы». Однажды, разбирая старые свитки в храме Шоусинь, Ли наткнулся на треснувший колокол с надписью «Гуаньинь» — из трещины выполз дым,