Джейк, 14 лет, в рваной куртке с оторванным карманом, прячет под кроватью консервы, украденные из лавки на Брик-стрит. Лора, рыжая, в платье с выцветшими розами, рисует мелом на стене заброшенной мельницы: «Здесь был ветер». Они сбежали из приюта Святой Агнессы после того, как надзиратель Уилкерсон ударил Джейка котелком за опоздание. Ночью греются у костра из старых газет в тоннеле под вокзалом. «Пахнет мазутом, — шепчет Лора, — но теплее, чем в той проклятой столовой с плесневым хлебом». На
Мэри Йеллан, в плаще, пропитанном солью от морского ветра, приезжает в портовый городок на повозке, запряжённой хромой лошадью. Тётя Пэттен встречает её у таверны с фонарём в руке — стекло мутное, свет дрожит от порывов ветра. Внутри пахнет перегоревшим жиром и сырым деревом. Джосс Мерилин, хозяин, чистит нож о край стола, когда Мэри спрашивает про комнату: «Верхний этаж. Там крысы меньше кусаются», — хрипит он, не поднимая головы. Ночью девушка слышит, как через кухонный люк таскают ящики —
Знаете, есть у меня один персонаж в голове — Генри Крабб. Парень, который четверть века в полиции отпахал, представляете? Детектив от бога, раскрывал дела как орешки. Но вот загвоздка: никто же не подозревал, что под его строгой формой прячется… скажем так, кулинарная душа! Да вы не падайте — я сам сначала не поверил. Ну кто бы мог подумать, что наш суровый служитель закона умеет так взбивать безе, что у посетителей аж дыхание перехватывает? А вот его жена, между прочим, на кухне и пальцем не