В центре внимания оказывается молодой актер, который на первый взгляд живет мечтой многих: слава, поклонники и яркие огни софитов. Но за блестящей оболочкой скрывается глубокая неудовлетворенность и поиск чего-то настоящего. В это же время, где-то в суете торгового центра, трудится девушка, чья жизнь далека от звездной, но полна искренних мечтаний о лучшем будущем. Их судьбы неожиданно
Эда, в потёртой кожанке и с подрамником под мышкой, мчалась на скутере через переулки Стамбула, опаздывая на смену в кафе «Nar». Серкан, щёлкая замком Audi A5, поправлял галстук перед лекцией в университете. Их столкнула сделка: он — чтобы отвязаться от навязчивой невесты, она — чтобы оплатить долги тёти Фериде. «Договор на полгода, никаких реальных чувств», — упёрлась ладонями в стол Эда, когда
Эмир, парень в мятом фартуке, вытирает стойку в кофейне возле Галатской башни. За окном — крики продавцов гранатового сока, запах жареных каштанов смешивается с ароматом молотого кофе. Лейла, студентка-археолог с потрепанным блокнотом, тычет пальцем в фото сестры-близнеца: «Она исчезла после раскопок в Каппадокии. Говорила о каком-то «ключе под мечетью»». Эмир перекрикивает шум чаек: «И что, я
Эмир застрял в пробке на мосту Босфор, сжимая в руках потрепанный сценарий с пометками красным маркером. В кафе «Пьер Лоти» его ждала Айше — продюсер с сигаретным голосом, которая десять минут назад прислала SMS: *"Проект закрывают. Приезжай — объясню"*. Он перебил таксиста, тыча пальцем в стекло: "Сюда сверните, через арку!" В зале пахло жженым кофе и корицей. Айше,
Эмир, худощавый парень в потертой кожаной куртке, разбирал коробки в антикварной лавке деда на улице Истикляль. Среди потрескавшихся фресок и медных кувшинов он нашел сверток с картой Стамбула 1923 года — красными чернилами был помещен дом в Кадыкёе. «Почему дед спрятал это под полом?» — прошептал он, вытирая пыль с пергамента пальцами, запачканными в оливковом масле. На следующий день
Эла, студентка факультета архитектуры, переезжает в старый квартал Стамбула после ссоры с матерью из-за кредита за учебу. В кофейне "Мерджимек" на узкой улочке Бешикташа она сталкивается с Эмиром — парнем в потёртой кожаной куртке, который разгружает ящики с гранатовым соком. «Извините, я…» — бормочет Эла, пытаясь подобрать рассыпавшиеся из её рюкзака чертежи. Эмир молча поднимает лист
Эмир, 19 лет, в потёртой кожаной куртке, тащит коробку с автозапчастями через узкие улочки Бейоглу. На углу Хастанесар cтоит Лейла, 20, в синем платке и с потрёпанным учебником по архитектуре под мышкой. Их локти сталкиваются возле лотка с симитами. «Ты опять перегрузила сумку?» — хрипит он, подбирая её рассыпавшиеся карандаши. «А ты всегда так пристально смотришь на чужие учебники?» — бросает
Исмаил коптит двигатель в гараже на окраине Стамбула, пачкая руки в мазуте. Айше, его жена, разбирает тетради за кухонным столом, пока кипятится чайник. «Электричество опять отключат, если не заплатим до пятницы», — бросает она, не отрываясь от красных пометок. Он молчит, вытирая лоб грязным рукавом. На следующий день хозяин мастерской выбрасывает его сумку с инструментами на мокрый асфальт:
Эмир, сын владельца небольшой ковровой лавки в районе Кадыкёй, каждое утро раскладывал товар под причитания отца: *"Смотри, не перепутай орханийские узоры с бергамскими — клиенты почувствуют подвох"*. В четверг, когда ветер с Босфора гнал по улице обёртки от лукума, в лавку зашла Лейла — студентка-историк в потёртой кожаной куртке. Она тыкала пальцем в фотографию в книге: *"Где