Шахерезада каждую ночь придвигает кушетку к мраморной колонне, пряча дрожь в пальцах. Её платье пахнет ладаном из квартала ремесленников, где старик-кузнец выменил пряности на серебряную заколку. "Начни с садовника, который разговаривал с птицами", — шепчет она, пока Шахрияр поправляет пояс с рубиновой пряжкой. За окнами гарема стучат медные чаши рабынь — смешивают гранатовый сок с
Эмир чинил мотор в полуразвалившейся мастерской за автобусной остановкой в Кадыкёй, когда Лейла, спотыкаясь о треснувший тротуар, уронила папку с чертежами. «Тебе помочь?» — спросил он, вытирая руки об промасленную тряпку. Она отказалась, но через неделю они снова столкнулись у лотка с гранатовым соком — Лейла торопилась на лекцию в Босфорский университет, а Эмир покупал сигареты «Tekel 2000».
Эмир, худой парень в потертой кожаной куртке, копался в ящике с шестеренками своей мастерской в Мардине. На столе — разобранные часы XIX века, пахнущие машинным маслом. За дверью кричал продавец жареных каштанов. Внезапно ввалилась Лейла, задыхаясь от бега по крутым ступеням: «Дед говорил, тут хранится *Кеманкеш*... Ты поможешь найти?» Эмир вытер руки об штаны, усмехнулся: «Слесарь я, не
Эмир, сын владельца текстильной фабрики в районе Шишли, каждый вечер задерживался у лавки с симитами, наблюдая, как Лейла, дочь разнорабочего, разгружает ящики с гранатами. «Опять забыл кошелек?» — хрипло спросил продавец, когда Эмир в третий раз за неделю попросил бублик в долг. Лейла, вытирая руки о застиранный фартук, бросила: «Пусть заплатит работой — таскай коробки, если не стыдно в таких
Знаешь, как бывает — все вроде идеально: свадьба через пару дней, платье примерено, а потом бац! Ловишь своего «принца» в постели с кем-то, у кого явно не твое имя на губах. Вот так, смачно, жизнь берет и выворачивает тебя наизнанку. Ну а что делать, когда вместо белого платья перед глазами только эта... картинка? Правильно — мечтаешь отомстить так, чтоб аж искры из глаз. И вот она, эта пьяная