Ramsey Nouah

Чиди, 17 лет, копался в коробке с подержанными радиодеталями на рынке Балале в Лагосе, когда наткнулся на медный амулет с трещиной по центру. Рядом Амина, его соседка, жевала жареный батат, обжигая пальцы. «Смотри, тут что-то вроде карты», — прошептал он, вытирая пыль с поверхности. На обратной стороне проступили символы, похожие на те, что Чиди видел в тетрадке своей умершей бабушки. Бабатунде,
Амина, в потёртом платье с узором «анкара», пересчитывала стопки ткани на рыночном прилавке в Эбеуте, пока Чиома, её младшая сестра, прятала под кроватью рваные кроссовки, испачканные мазутом. «Ты опять с этими уличными гонщиками из Аджангбади?» — шипела Амина, нащупывая под подушкой ключи от мотоцикла отца. Чиома, прижимая к груди потёртый учебник по математике, бросала через плечо: «Лучше
Аханна, 17 лет, торгует спелыми манго на рынке Обигве в Лагосе. Ее отец, Чике, чинит мотоциклы в гараже за ларьком — руки в машинном масле, вечно хрипит: *«Не болтай с теми, кто носит золотые цепи. Слышишь?»*. После школы она подменяет соседку в парикмахерской «Звезда Иджеши»: завивает дреды студенткам, пока те сплетничают о бандах, контролирующих бензоколонки. Ночью 12 ноября Чике находят в
В деревне Нджангса, затерянной у реки Ньонг, 16-летний Амиру каждое утро проверяет сети, пропитанные запахом тины. Его отец, Бакари, ругается на сломанный мотор пироги: *«Опять эти китайские запчасти — два месяца, и уже ржавчина!»* Рынок в Дуале, куда они везут улов, кишит перекупщиками в выцветших футболках с логотипами пива. Сестра Амиру, Нана, торгуется с женщиной, которая тычет пальцем в
В трущобах Лагоса 17-летняя Амара торгует крадеными телефонами, пряча деньги в жестяную банку из-под леденцов *Chupa Chups*. Ее старший брат Чиджиоке, бывший боксер с шрамом через левую бровь, по ночам возит на *okada* (мопеде) контрабандные антибиотики для местного главаря Обаси. «Ты думаешь, *oyibo* (белые) в Виктория-Айленд спят, зная, как мы тут выживаем?» — бросает он сестре, разбирая в
Ливай протирает пот со лба, пока мопед с прицепом, заваленным бобовыми лепёшками «мой-мой», глохнет на выбоине возле киоска матери в Икедже. «Три тысячи на прошлой неделе, сынок, — хрипит она, перебирая наличные в жестяной коробке. — Этого хватит только на одну инъекцию Амине». Сестра лежит в душной комнатке за занавеской, на окне — пузырёк с просроченным парацетамолом. Вечером, когда соседи
Чиди, худой механик из гаража на окраине Аджа, обнаружил рваный чемодан под капотом разбитого грузовика, который пригнал на ремонт старик-рыбак. Внутри — пачки обесцененных найр, перетянутые резинками. "Обинна, иди сюда! — прошипел он брату, вытирая руки об промасленную тряпку. — Кто бросает такие суммы в хлам?" Обинна, водитель маршрутки, сразу полез в Google: старые купюры вывели из