Янис Стрейч

Сергей, механик с завода «Красный Октябрь», каждое утро чинил трамвайные рельсы возле гостиницы «Астория», пока не заметил, как из чёрного «ЗиЛа» в сером пальто вышла Ольга — переводчица из Чехословакии. Они пересекались в булочной на Невском: она брала ржаной хлеб и конфеты «Мишка на Севере», он — пачку «Беломора» и банку тушёнки. «Ты же знаешь, тут за углом стройка, — сказала она как-то,
Знаешь, иногда истории о войне кажутся такими далёкими, словно учебник в пыльной библиотеке. Но тут – совсем другое. Представь: девушка-переводчик, её парень где-то на передовой, а она вместо того, чтобы ждать в тылу, вцепляется зубами в разрешение командования и рвётся прямо туда, где грохочут снаряды. Ну вот зачем? Любовь, а? Или просто безумие – скажи мне. Она же не на броневике едет, а
Представь: послевоенная глухомань в Латвии, ветер гуляет по покосившемуся хутору. А тут бац — вваливается обратно Антанас, весь в пыли да в орденах. Анна Валдманис, та самая кулачка с железной хваткой, аж ложку выронила, когда он на пороге объявился. Знаешь, эти послевоенные возвращения — всегда как граната без чеки. То ли слёзы, то ли кровь прольётся. А этот Антанас... Ну тот самый, который
Вот, типа, парень отдал долг родине, вернулся — а жизнь-то уже не та, понимаешь? Там, в армии, всё по уставу: подъём, отбой, чётко как часы. А тут — гул цеха, масло машинное в нос бьёт, и эти взгляды коллег... Ну ты знаешь, как бывает: вроде и рад, что домой, а в душе пустота. Хочется вписаться, доказать, что не зря сапоги топтал два года, но как? То ли станки осваивать до седьмого пота, то ли с
Представь себе: послевоенные годы, Прибалтика только-только вырвалась из лап фашистов, а в лесах всё ещё шныряют какие-то банды — то ли националисты, то ли дезертиры. До сих пор мурашки по коже, когда вспоминаю эту историю про мальчишку Мартыньша. Приезжает он с дедом-паромщиком на остров — тихий такой, в очках, а в кармане красный галстук, как знамя. А тут ещё эти одноклассники: «Сними, а то