Чо Нам-гук

В полицейском участке Пусана детектив Ким Джихун, 42 года, в мятом пиджаке, разбирает папку с фотографиями: разбитая ваза, следы шин на асфальте, окровавленный нож с отпечатками. Его напарница, Ли Соён, 29 лет, в чёрной кожаной куртке, тычет пальцем в экран ноутбука: *«Смотри, все жертвы — левши. Врач из клиники «Сонгмин», таксист с улицы Ханян… Они пересекались в автобусе №17»*. Джихун хрипло
Хёнсу, протирая пыль с бронзовой шкатулки в антикварной лавке на окраине Сеула, случайно царапает палец о ржавую застежку. Капля крови попадает на резной орнамент — комната заполняется сизым дымом. Очнулся он в узком переулке с глинобитными стенами, в руках — полуистлевший свиток с картой дворца Хвансон. «Ты из клана Кима?» — хрипит старуха в потрепанном ханбоке, толкая его в спину. Через час он
Чан Хи сидел в крохотном офисе, заваленном квитанциями на металлолом. Вентилятор гудел, сдвигая липкий воздух. Телефон зазвонил в 15:42 — номер без идентификации. *"Ты задолжал 87 миллионов. Завтра к полудню — или твоя сестра потеряет фаланги"*. Он смял пачку сигарет "Эсэс" с надорванным фильтром, выбросил в урну с треснувшим стеклом. На автобусной остановке возле рынка
Со Гён, бывший коп с подбитым глазом и вечным пятном кофе на рубашке, копался в архивах участка, пока его брат Со Ын, прокурор в очках с треснувшей линзой, допрашивал в зале суда мелкого воришку. «Ты же знаешь, кто держит тут все ларьки, — шипел тот, вертя в руках пустую пачку сигарет. — Скажешь имя — завтра меня в реке найдут». Со Ын достал из кармана смятый конверт: фото трупа в канаве, лицо
Представьте девчонку, которая с детства знает, что такое голодные ночи и стыд от дыр на одежде. Да-хэ — она из тех, кому жизнь с пеленок шепчет: «Не свети́сь, не мечтай». А когда не можешь даже мать похоронить по-человечески… Ну, это ж ломает. Но она — не сломалась. Взяла эту злость, боль, унижение и засунула поглубже, заточила в лезвие. «Первая леди» — звучит как насмешка, да? А для неё это стал