Кацуми Оно

В переулке за семейным рестораном в Шибуе Ямато поправлял микрофон с потёртым кабелем, пока Рамон настукивал ритм на мусорном баке. «Слушай, тут в третьем куплете паузу удлини», — бросил Доппо, разливая энергетики в жестяные банки. На экране телефона мелькали новости о перестрелках в Икебукуро — Матэндзи устроили драку у киоска с такояки, оставив следы граффити в виде крыльев. «Опять Дзиро
Мийуки, 23 года, в потёртой куртке механика, ковыряла отверткой в двигателе старого тренировочного самолета. Рядом Хикари, 19 лет, курила самокрутку, развалившись на ящике с запчастями. "Опять масло подтекает", — бросила Миюки, вытирая руки об ветошь с пятнами солярки. База стояла на краю Осаки — ангары с ржавыми стенами, взлетная полоса, упирающаяся в рисовые чеки. По вечерам они
Кайто ковырялся в перегоревшем проводе дрона, пока Рин перебирала старые карты с трещинами по краям. Подземная лаборатория под Осакой пахла сыростью и машинным маслом — они обосновались здесь на третью ночь, отлавливая помехи от энергетических ловушек. "Дай-ка шестигранник из зеленого ящика", — бросил он через плечо, не отрываясь от паяльника. Хирото, вечно щурящийся без очков, тыкался
Гаррет, рыцарь-скелет в ржавых латах, вываливается из трещины в стене заброшенного храма Киото прямо в переулок с запахом жареного такояки. Его пустые глазницы уловили мерцание неоновой вывески «24h Ramen», а под ногами хрустнула разбитая бутылка саке. Вспышка камеры телефона — щурящаяся девочка в школьной форме, Аяме, тычет в него селфи-палкой: «Эй, окама-скелет! Ты из косплея или бакэмоно?»