Николай Стеен

В рыбном порту Хиртсхальса 72-летний Эйнар Йоргенсен каждое утро чинит сети, бросает объедки чайкам и ругается с почтальоном Хольгером из-за пенсионных уведомлений. В это же время в шведской деревне Вемдален Густав Линдстрём, бывший лесник, колет дрова, кормит трёхлапую лису Фриду и пишет жалобы в налоговую, заклеивая конверты вареньем вместо клея. Их пути пересекаются, когда Эйнар получает письмо Густава о задолженности за старую лодку, купленную в 1987-м. «Ты что, слепой? — кричит Эйнар в
Ларс чистит клетки в сарае, резиновые сапоги вязнут в грязи с перьями и комьями шерсти. Рикке размораживает мясные отходы для корма — пальцы дрожат от холода, а в кухне пахнет аммиаком и керосином из старого обогревателя. "Счет за электричество пришел. На 20% больше прошлого месяца", — бросает она, глядя на трещину в оконном стекле. Ларс молчит, вытирая пот с шеи грязной тряпкой: в этом месяце пришлось забить 300 норок из-за подозрения на инфекцию. Дети перестали помогать после того,
Миккель и Тина приехали в старый дом Ибен и Каспера под Ольборгом на крестины их дочери Астры. В гостиной пахло жареным миндалем и воском от свечей, которые Ибен расставляла на подоконнике. «Зачем столько тарелок?» — Тина ткнула пальцем в стол, заставленный сельдью и ржаным хлебом. «А вдруг все снова разбегутся, как в школе?» — Ибен поправила синий платок на голове ребёнка, не глядя. Каспер в кухне наливал аквавит в рюмки, громко перекликаясь с Петером, который привёз из Копенгагена бутылку