Лукаш Остальский

Кася, сгорбившись над потрепанной картой Варшавы, рисует маркером зоны патрулирования — красные кресты поверх магазина «Бедронка» и аптеки на улице Мокотовской. Марек, разбирая консервы с просрочкой, бросает банку тушенки в рюкзак Зоси: *«Три дня на двоих. Если не жрать как свинья»*. В подвале дома на Праге пахнет сыростью и керосином: самодельная печка из бочки коптит, на стене —
В Гданьске, на чердаке облупившегося дома на ул. Длугой, Марек Войчик, бывший учитель истории, вытирает пот со лба и достает из-под разбитого сундука папку с письмами XIV века. Внизу гремит трамвай №8, а его соседка Зофья, рыжая журналистка из «Gazeta Wyborcza», щурится при свете люстры: «Ты понял, что это? Смотри — здесь речь о королевской печати Ягайло… и карта. Там, где сейчас Бяловежская
Кася, копаясь в старом комоде на чердаке бабушкиного дома во Вроцлаве, наткнулась на свёрток с письмами на немецком и потёртой фотографией мужчины в форме вермахта. Внизу подпись: *«Эрих, август 1944»*. Сестра Оля, ремонтирующая кухню, усмехнулась, услышав шум: «Опять прабабкины сказки? Слезь уже, плитку класть помогай». Но Кася проигнорировала, развернув дневник с записями о тайных встречах у