Славомир Фабицки

Франтишек, кочегар на полуразрушенной железнодорожной станции под Белостоком, каждое утро поправлял ржавый котелок на голове, прежде чем растапливать печь. Его жена Зофья, с обветренными руками от стирки солдатского белья, нашла в подвале их дома еврейскую девушку Ханю — та пряталась за бочкой с квашеной капустой, обмотав лицо шалью с выгоревшими узорами. «Она до весны, не дольше», — буркнул Франтишек, разбивая лёд в ведре, когда Зофья поставила перед ним миску с пустой похлёбкой. Ханя молчала,
Алисия, медсестра из варшавской больницы на улице Ставки, получает звонок от брата Марека поздно вечером. Он хрипит в трубку: *«Спрячь чемодан у себя, под лестницей. Не открывай»*. Она находит потрепанный кейс с наклейкой рыболовного магазина в мусорном баке у своего подъезда. Заносит его в квартиру, протирая снег с рукава — внизу, под облупившейся краской, замечает пятна крови. Внутри — пачки злотых и блокнот с именами: «Ковальски», «Новак», «Гражина». На следующий день к ней стучится мужчина
Представляешь себе такой тихий приморский уголок, где все друг друга знают, чайки кричат по утрам, а волны будто убаюкивают? Вот именно так и жили эти люди — спокойно, размеренно, пока однажды... бац! — как гром среди ясного неба. Сначала одно, потом второе, а там и вовсе поползли слухи, что в тишине ночей творится что-то жуткое. Честно, до мурашек — представляешь этих рыбаков, которые ещё вчера спорили о улове, а сегодня шепчутся за углом, оглядываясь? И ведь никто не готов: бабушка у причала