Джорджо Капитани

Лия Каллас, в потёртом фартуке, разгружала коробки с сардинами на неаполитанском рынке Пиньясекка. Рыба пахла солью и водорослями, а пыль с мостовой смешивалась с запахом эспрессо из соседней лавки. К ней подошёл Марко Онассис в костюме, который явно стоил больше, чем её месячная выручка. «Ваш брат задолжал мне двадцать тысяч евро, — сказал он, разглядывая прилавок. — Выплатите до пятницы, или я
Джакомо сидит на веранде в Торре-дель-Лаго, разбирает письма. Эльвира, в платье с засаленным воротником, ставит перед ним кофе: «Опять кредиторы пишут? Ты же обещал не брать в долг у Беццекки». Он отодвигает чашку, достает из кармана смятый лист с набросками для *Тоски*: «Они подождут. Вчера на озере крики чаек — слышал? Как второй акт…» За окном висит ружье — не cleaned после утренней охоты. В
Марчелло, худощавый неаполитанец с привычкой теребить цепочку от часов, получает от Дона Риккардо конверт с фотографией информатора — пожилого мужчины в очках, торгующего газетами у вокзала. «Он знает про грузы из Марселя, — шепчет Риккардо, поправляя шляпу. — Убери его до рассвета». Марчелло молчит, сжимая конверт так, что костяшки белеют. Дома, в квартире с облупившимися обоями, Лючия гладит
Знаешь, есть такие вещи — будто застывшие кусочки времени. Вот смотришь на радио, покрытое пылью времен дедушкиных посиделок, или на компас, который давно забыл, где север... А этот оловянный солдатик? Ржавый, с отбитой саблей — наверняка он участвовал в эпических баталиях на старом ковре. Или карильон, застрявший на одной ноте, словно кто-то замер в середине признания. Иногда кажется, будто они
Знаешь, я тут на днях пересмотрел одну историю, которая меня буквально приковала к дивану. Речь о той самой женщине, которую называют покровительницей безнадёжных дел — да-да, про Риту из Кашии. Честно, раньше я думал, что все эти жития святых — скучная обязаловка для воскресной школы. Но тут... что-то щёлкнуло. Представь: обычная жена, мать, а потом бац — война уносит мужа, дети гибнут от чумы.
Вот, представь: команда итальянских пожарных, которые обычно тушат дома да леса, вдруг попадают под начало какого-то американского спеца, который явно пересмотрел боевиков. Этот тип — тот ещё псих! — берет и заявляет: «А давайте-ка взорвем нефтяную скважину нитроглицерином!» Ну ты понял, да? Это как пытаться задуть костёр динамитом. Серьёзно, у меня бы глаза на лоб полезли, если б мой босс такое
Знаешь, иногда натыкаешься на старые фильмы — и вроде бы графика там нулевая, а цепляет так, что потом неделю в голове крутится. Вот как тот самый про море, завтрак и странноватых героев. Смотрел его случайно, дождливым вечером, когда даже кофе казался пресным. А потом — бац! — с первых кадров как будто волной накрыло: эти пересохшие губы, шелест песка и взгляд, от которого мурашки по спине.
Знаешь, есть такой старый фильм — три истории в одном, как коробка конфет с сюрпризом. В первой — классика жанра: хитрый пройдоха Элиа подрабатывает официантом на званом ужине. И тут выясняется, что хозяин дома с женой буквально готовы друг друга придушить. Ну и наш герой, конечно, не упускает шанса подсуетиться: "За скромную плату решу ваши супружеские проблемы, месье!" Интересно, он
Знаешь, иногда попадаются такие моменты в кино, которые будто вырывают страницу из твоего собственного детства. Вот смотришь — а там такие простые вещи: потрескивание тоста на сковородке, липкое варенье на краю тарелки, этот смешной спор из-за последнего куска хлеба… И вдруг ловишь себя на мысли, что уже двадцать минут сидишь с глупой улыбкой, хотя вроде ничего особенного и не происходит.