Марина и Варя, две однокурсницы, не подозревают, как тесно переплетены их судьбы. Их связь начинается задолго до их знакомства — с бурного романа их родителей: отца Марины, Бориса, и матери Вари, Людмилы. Борис оставляет Людмилу разбитой и одинокой, вернувшись к своей семье, и это решение навсегда меняет жизни двух женщин. Варя, вынужденная работать на панели, чтобы поддержать мать, затаивает горечь и строит план мести. Судьба сводит ее с Костей, преподавателем физкультуры и объектом страсти
В Киеве Оксана, парикмахер с фиолетовым маникюром, чинила фен, когда наткнулась на старую шкатулку в подсобке. Там лежала икона с треснувшим стеклом. "Хто це взагалі сюди засунув?" — пробормотала она, протирая пыль тряпкой для стрижки. В тот же миг в селе под Житомиром Игорь, в застиранной футболке и резиновых сапогах, разбирал завал в сарае. Его ладонь наткнулась на такую же икону. "Щоб тебе, опять хлам", — выругался он, но вдруг земля качнулась. Очнулись оба в чужих телах:
Оксана разбирала хлам на чердаке старого дома в Боярке, когда наткнулась на деревянный сундук с выцветшей вышивкой. Внутри, под слоем пожелтевших газет 60-х, лежала пара сережек с треснувшими аметистами. "Це ж мамині?" — спитала вона у бабці Марії, которая чистила картоплю на кухні. Та замерла, провела пальцем по краю серветки з узором «петриківка»: «Ні… Це Люба носила. Моя сестра. Пішла за німцем весною 44-го, а потім…» Голос перервався, за вікном заскрипіли колеса велосипеда сусіда.
Андрей Багров, преподаватель уголовного права в киевском вузе, обнаруживает в рюкзаке дочери Кати пакетик с белым порошком. «Это не моё», — бормочет она, глядя в пол, пока он перебирает её потрёпанные конспекты по химии. На следующий день в деканате ему суют заявление об увольнении — якобы за «потерю авторитета». В общаге, где Катя снимает комнату с облупленными обоями, Андрей натыкается на следственного Марченко: «Ваша девочка — звено в цепочке, — говорит тот, закуривая у окна. — Но здесь
Лида, в роговых очках и потертом халате, выдавала пенсионерке пузырек с валерьянкой. Запах аптеки — спирт, пыль, дешевый парфюм клиенток — въелся в кожу. Через неделю ей предстоял отъезд в Польшу, но вечером на парковке у метро «Левобережная» она зацепила зеркалом такси Андрея. Водитель, 35 лет, в мяной рубашке, вылез из машины, почесывая щетину: «Ты ж как слепая котяра — справа же знак висит!» В бардачке у него валялись чеки, грецкие орехи и кассета «Кино». «Этот магнитофон пережил дефолт и
Антон, 24 года, разгружает коробки с консервами в подсобке киевского супермаркета «Велмарт» на Оболони. Вечером, за чаем в хрущевке бабушки, находит затертую тетрадь с пометкой «ДС-2, 1981» меж старых фото. Соседка Ира, фармацевт из аптеки напротив, замечает в блокноте схемы тоннелей: «Это ж под тем сквером, где сейчас фонтан. Там раньше КГБшники в кожанках совались». На следующий день, отпросившись с работы, Антон спускается в заброшенный бункер за кинотеатром «Киев» — натыкается на ржавые
Максим, менеджер из московского офиса на Ленинградском проспекте, каждое утро торчит в пробках, потом пьёт кофе из автомата с привкусом горелой крупы. В четверг Лена, его жена, пишет: «Совещание затянулось, разогрей котлеты». Но в 19:30 он видит её возле «Шоколадницы» на Тверской — она выходит с мужчиной в синем пальто, поправляет шарф, который Максим подарил на годовщину. Дома, пока листает её старый альбом с вырезками из студенческих спектаклей, звонит Диме: «Следишь? Да брось, она же вчера
Виктор приезжает в Днепродзержинск спустя 12 лет, въезжая в двор хрущёвки на разбитой «Волге». Его встречает мать, Людмила Степановна, в выцветшем халате, развешивающая бельё на балконе. «Чайник вскипел, сама не знаю, зачем жду», — бросает она, не обнимая. Вечером он заходит в бар «У Гены», где бывший одноклассник Сергей, теперь с татуировкой волка на шее, тычет в него пальцем: «Ты ж в Киев свалил, умник. А теперь зачем? Шахты опять продавать?» На столе — тёплое «Оболонь», миска с вялой рыбой
Ох, представляешь: канадский сержант Джо — этакий ковбой в белой шляпе, который и родео освоил, и под гитару подвывать любит, — вдруг оказывается посреди кубанских степей. А всё из-за бабушкиного наказа — мол, сынок, съезди на родину предков, закрой какой-то там семейный гештальт. Ну и что? Приезжает наш Джо в Россию, а его в поезде... да-да, обчистили как липку! Милые попутчики, ага. Вот так мажорный парень с глазами «а-ля Бэмби» остаётся без паспорта и денег в станице, где даже лавочка
Представляешь, каждое воскресенье в нашем сквере собирается эта странноватая троица — Кира, Соня и Алла. Две бабушки с колясками, одна молодая мамаша с сынишкой. Вроде обычные посиделки, но Алла, та, что постарше и с взглядом как у сыщика, тут тихо революцию устраивает. Учит подруг, как мужчинами виртуозно вертеть — типа «школа соблазна для пенсионеров». Соня-то, бедняга, даже попробовала: то ли смех, то ли грех, но умудрилась и мужа на уши поставить, и любовника завести. А потом — бац! —
Представь: ты одна растишь дочь-красавицу, которой уже 15, и все мужики вокруг так и крутятся. Ну как тут не ревновать? Особенно когда твой же молодой парень, Сергей, начинает засматриваться на подростка. У Веры, бедняги, нервы и так на пределе — а тут ещё эта паранойя про отраву и шприц, который материализовался в её комнате из ниоткуда. Чёрт, я бы на её месте тоже, наверное, все замки в доме поменяла! А Сергей-то — тот ещё тип. Вроде взрослый мужик, а ведёт себя как школьный тролль: подколы,