Этот захватывающий документальный сериал приглашает зрителей вглубь увлекательного мира космических исследований, где каждая миссия — это игра на пределе возможностей. Погрузитесь в эпоху, когда люди впервые осмелились оторваться от земной поверхности, стремясь к звездам, и узнайте о невероятных испытаниях и триумфах, сопровождающих этот путь. Сериал детально исследует драматические моменты в истории космонавтики, начиная с первых шагов человечества в неведомое и заканчивая напряженной гонкой
Андрей Долгорукий, поручик уланского полка, после отступления под Смоленском очнулся в крестьянской избе с перевязанной сапожным ремнём ногой. Рядом — Маша, дочь кузнеца, вытащившая его из-под трупа лошади: *"Ваши менты-то уже в Ржев удрали, а вы тут кровью истекаете"*. Каждое утро она приносила ему квашеную капусту и хлеб с лебедой, а сама чинила отцовскую наковальню, пока французы вывозили из деревни зерно. Через неделю, когда Андрей попытался встать, она бросила в него застиранной
Оксана, 54 года, разгружает коробки с лекарствами в аптекѣ "Здоров’я" на окраинѣ Чернигова. Её сын Андрій, 19 лет, врѣзает кулакомъ въ стену, когда она прячетъ его повестку подъ коверъ съ оленями: «Ти що, збіраєшся мене до могили довезти, перш ніжъ відпустиш?» Вечеромъ она ставитъ холодный борщъ на пластиковый столикъ, а онъ тычетъ вилкой въ світлину батька-добровольца, погибшего подъ Дебальцево — «Вінъ би зрозумівъ». Через три дня Андрій срываетъ замокъ съ чемодана отца, уезжаетъ на
Саша, 23 года, живет в общаге на окраине Днепра. Утром она разгружает ящики с консервами на рынке «Привоз», вечером моет полы в детсаду. В пятницу заходит в «Світоч», покупает пачку дешевого чая и поломанный зонт с принтом маков. Соседка Ира, парикмахерша, стучит в дверь: «Дай сигарету, а то Петька опять зарплату пропил». Саша молчит, достает из холодильника банку соленых огурцов — последнее от матери из Белгород-Днестровска. В маршрутке на Подол Саша замечает объявление: «Требуется няня,
В селе Подлипцы дядя Иван, столяр с обожжёнными смолой пальцами, ковырялся в старой мастерской. Его племянница Оля, 14 лет, принесла ему чугунок с борщом, на дне которого плавало яйцо. «Слышь, дядько, мать сказала — к осени крышу перекроить», — бросила она, разглядывая незаконченный гребень с выжженным узором. Иван кряхтел, доставая из сундука фронтовые письма отца: «Его же немцы в сорок третьем… А гребешок-то осиновый — червоточины одолели». В тот вечер Оля нашла на чердаке коробку с
Олег, механик из гаража возле киевской промзоны, в пятничный вечер заскочил в «Сільпо» за батоном и кефиром. На кассе Ирина, в синем халате и с потрепанным бейджем, пробормотала: «Тринадцять гривень», не глядя. Он выронил горсть монет — одна покатилась под лоток с жвачками. Поднял, вручил, пальцы в мазуте оставили след на купюре. «Сорян», — буркнул, а она впервые подняла глаза: «Наступного разу бери пакет». Через три дня он притащил в магазин букет из проволоки и гаек — «Щоб не в’янув», — и она
Василий и Андрей выгружают чемоданы из старой «таврии» перед домом с облупившейся голубой краской. В прихожей пахнет сыростью и вареньем из яблок, которое мать не успела закрыть. На подоконнике в глиняных горшках — засохшие стебли лилий, их лепестки крошатся при прикосновении. «Ты помнишь, как она поливала их каждый вечер?» — Андрей проводит пальцем по пыли на комоде, где стоит фотография в треснувшей рамке. Василий молча открывает шкаф с одеждой, пахнущей нафталином: «Не время вспоминать. Надо
Олег, механик из прифронтового Краматорска, каждое утро чинил ржавые «Запорожцы» в гараже за домом. Его соседка Марина, медсестра в полуразрушенной горбольнице, тайком подкладывала ему в холодильник банки тушенки — «Чтоб не сдох с голоду, пока двигатели ковыряешь». Они спорили на кухне с треснувшим окном: «Уезжай хоть с эвакуационным», — бросала она, заматывая бинты. Он молча чинил ее чайник, паяльником выводя на металле «Не брошу». Когда снаряд попал в школу, Олег сварганил из старого автобуса
Оксана и Сергей, живущие в хрущёвке на Оболони, три дня скрывают смерть её матери, Надежды Ивановны. Тело лежит на балконе, заваленное старыми одеялами и коробками с новогодними игрушками. Холодильник сломался ещё накануне, поэтому Сергей тайком покупает сухой лёд на рынке «Юность», пряча куски в пакете из «АТБ». «Соседи увидят — вызовут ментов. Ты вообще думать умеешь?» — шипит Оксана, когда он роняет глыбу на кухне, разбивая тарелку с синим ободком. Юрист Вадим, друг детства Сергея, требует
Зоя, в потёртой кофте с капюшоном, каждый день пробирается через киевский рынок «Житний» к остановке маршруток. Её телефон в чехле с кошачьими ушками вечно разряжен, а в рюкзаке — бутерброд с сыром и ключ-зубчатка, найденный возле арки метро «Театральная». Однажды утром возле ларька с чебуреками она сталкивается с Кириллом, парнем в очках с переклеенной скотчем дужкой. «Ты тоже видела эти тени в тоннеле?» — бормочет он, поправляя рюкзак с торчащими проводами. Вместо ответа Зоя тащит его к
Андрей, в помятом пиджаке и с рюкзаком из кожзама, вылез из автобуса с треснувшим задним стеклом. Водитель, вытирая руки тряпкой, бросил: «Ще пів години, якщо мостик не розмило» — запах солярки смешивался с дымом от костра, где местные подростки жарили каштаны. В селе Глибокая Долина он сразу пошел к отцовскому дому через овраг, где когда-то уронил Марину сумку с учебниками. Она теперь работала в аптеке, продавая йод и бинты, а ее дочь Лиза, в розовых кроссовках, каждый вечер выгуливала козла
Миша, 12 лет, в рваных кедках, нашел четырехлистник возле сарая с покосившейся дверцей. Сестра Катя, 9, в клетчатом платье, тут же вырвала листок: «Дай! Мама кашляет, ей надо». Он уперся: «Сначала моё — новая удочка, а то Игорь с рынка хвастается». Спор прервал дед Степан, крикнув с огорода: «Куры разбежались, ловите, а не траву мните!» Загадали оба, сунув клевер под крыльцо, где валялись ржавые гвозди и битая тарелка. Наутро удочка сломалась о ветку груши, а у матери поднялась температура —
Лида вернулась в село под Херсоном после двух лет учебы в Киеве. Сестра Марина встретила ее на пороге старого дома с крыльцом, покосившимся от дождей: «Опять в резиновых сапогах? Городская мода?» В комнате пахло вяленой рыбой и полынью — отец, как всегда, развесил улов на веревке над печкой. Лида достала из рюкзака книгу по психологии, предложила помочь с уроками младшему брату Степке, но Марина фыркнула: «Здесь не экзамены сдавать, картошку окучивать надо. Завтра на рассвете». За ужином, пока
В дождливом Киеве студент-программист Андрей Шевченко подрабатывает в круглосуточном кофейне «Черный квадрат» возле станции метро «Лукьяновская». Во время уборки в подсобке он находит потрепанный блокнот с пометкой «Для референции» — внутри схемы энергосистем города, распечатки переписки чиновника из КГГА и чертежи странного устройства, напоминающего трансформатор. Андрей забирает блокнот домой в хрущевку на Оболони, где его соседка-художница Оля, рисуя плакаты для протестов у Верховной Рады,
Ольга, медсестра из киевской горбольницы №5, получает конверт с завещанием от покойного отца, о котором не слышала десять лет. В кафе «Марципан» на Подоле её ждёт Катя — девушка в кожаной куртке и с розовым ирокезом, которая называет себя «законной дочерью» и тычет пальцем в распечатку ДНК-теста: «Смотри сама — 25% совпадений. Значит, твой папаша крутил роман с моей мамкой, пока твоя мать в декрете сидела». Наследство — трёхэтажный дом под Киевом и долги в 300 тысяч гривен — заставляет их
В феврале 1917-го в Петрограде на морозных улицах скопились очереди за хлебом. Рабочие Путиловского завода, в засаленных фуфайках, бросили станки и вышли к Нарвской заставе с лозунгами: «Долой войну!» По Невскому шли толпы с иконами и портретами царя, пока казаки не стали пропускать коней сквозь демонстрантов. Николай II, в ставке Могилёва, листал телеграммы с пометкой «Срочно», пока генералы Алексеев и Рузский не загнали его в угол: «Армия вас не удержит, ваше величество. Отрекайтесь». В
Знаешь, я недавно копнул в историю Корейской войны — и обалдел! Оказывается, наши деды там воевали, но об этом шептались как о государственной тайне. Представляешь? Десятилетиями власти СССР делали вид, будто этого вообще не было. Типа «какие лётчики? Какие танкисты? Мы тут ни при чём». А ведь ветераны-то жили среди нас — с медалями, которые официально «не существовали». Странно, правда? Даже сейчас, когда архивов навалом, часть документов всё ещё под замком. Интересно, чего они до сих пор
Знаешь, иногда смотришь документалку про войну — и будто проваливаешься в другую реальность. Вот как в этом проекте: там не просто сухие факты, а живые люди. Разведчики, сапёры, летчики, танкисты… Да все, кого только можно представить! И каждый — с историей, которая мурашками по коже. Слушаешь этих дедов — Героев Союза, кавалеров орденов — и диву даешься. Рассказывают так, будто вчера всё было: про окопный быт, про то, как чайник на костре кипятили меж обстрелов, про «хитрости», чтобы ноги
Вот, история такая – двенадцать лет назад Федор крутил роман с Юлей Фокиной. Дочка главврача, папина принцесса, все дела. И всё вроде шло к свадьбе: она уже ребёнка ждала, он пытался собраться с мыслями... Ан нет, жизнь как всегда вставила палки в колёса. Помнишь, в тех старых «Волгах» педаль газа тугая была? Вот Федор на такой и вляпался в историю – врезался так, что мать Юли, Софья, погибла. Сам не свой был за рулём, говорят. Менты сразу на него – виновен, мол, пьяный был. А Юля... Ох, даже