Оливия, риелтор с вечной чашкой кофе в руке, и Итан, бухгалтер в мятых рубашках, живут в двухэтажном доме на окраине Хартфорда. После сессии у семейного психолога, где оба молча смотрели на часы, решают попробовать «30 ночей» — совет из брошюры о спасении браков. Первый вечер: Оливия стирает следы помады с воротника Итана, пока он оправдывается: *«Клиентка обняла на прощание, даже имя не
Клара, с рыжими волосами в растрепанном пучке, каждое утро замешивала тесто в пекарне *"Golden Crust"* на углу 5-й авеню и Декейтера. Ее соседка Мэй-Лин, тайванька в растянутом свитере с пятнами акварели, приходила за круассаном и ворчала: «Твой миндальный сироп слишком сладкий». В подсобке, заваленной мешками муки, Клара находила обрывки своих стихов на салфетках — строчки о разбитых
Пьер-Ришар Морис-Шарль Леопольд Дефе родился в Валансьене. Отец, Анри, владел текстильной фабрикой, мать, Мюриэль, играла на фортепиано в местном кафе. В детстве Пьера дразнили за рыжие волосы — он красил их грецкой скорлупой. "Смотри, они как осенние листья", — говорила мать, поправляя ему галстук перед школьным спектаклем. В 20 лет он сбежал в Париж, снимал комнату на улице Лепик, мыл
Паоло вкалывает на фабрике отца в Прато, грузит мешки с шерстью. Руки в царапинах, запах овечьей пряжи въелся в кожу. После смены гоняет мяч на пыльном поле с местными ребятами. «Бросишь футбол — будешь *нормальным* человеком», — отец хлопает пачкой счетов по столу. Но тренер Лидо Виери замечает парня: «В «Ювентусе» будешь. Завтра садись на поезд». Паоло прячет конверт с билетом под матрас, где
Чан Ми, 22 года, каждое утро протирала стойку в кафе *Blue Mug* возле станции Хондэ, пока её сводный брат Ким Джун, 19 лет, бежал на лекции в университет Соган. Их общая квартира на четвертом этаже пахла старой штукатуркой и жареным тофу — Джун вечно забывал выключить плиту. «Опять счёт за электричество вырос, — ворчала Чан Ми, разглядывая квитанцию. — Ты хоть курсы по термодинамике закрой, а то
Линн Маклауд приезжает в Баркер, захолустный городок с пыльной главной улицей и пабом «Кенгуру», где неоновая вывеска мигает даже днём. Её старый дом на окраине — облупившаяся зелёная веранда, ящики с ржавыми гвоздями в гараже. Том Карвер, сосед в потёртой ковбойской шляпе, встречает её у покосившегося забора: *«Ферму продавать будешь? Или решила землю протоптать, как в шестнадцать?»* В
В засушливом шахтерском городке на краю пустыни Джек Морроу, владелец обветшалого паба «Койот», каждое утро стирал пыль с барной стойки тряпкой, пропитанной дешевым виски. Его дочь Сара, вернувшись из Сиднея с дипломом эколога, рылась в бумагах отца, пытаясь понять, почему вода в колодцах стала соленой. «Ты тут копаешься, как собака в мусоре, — бурчал Джек, — а нам бы пиво разлить». В старом
Лина, рыжеволосая механик-самоучка, коптит сигарету у гаража на окраине Брекенвилля — припортового городка с вечно запотевшими витринами магазинов запчастей. Ее сводный брат Джейкс ворчит, перебирая шестерни старого трактора: «Опять масло на сапоги? Ты ж знаешь, эти — последние, что мама прислала». По ночам они тайком чинят брошенный катер в доке №7, где ржавые цепи гремят прибоем. В четверг все
В Живерни Клод, седой и в запачканной краской рубахе, копается в саду. Он спорит с садовником за лопату: «Не трогай ирисы, я сам их пересажу». Алиса Ошеде, его вторая жена, в платье с выцветшими цветами, считает монеты на кухне. «Опять не хватит на холсты», – бормочет она, перебирая счета. Сын Мишель привозит из Парижа тюбики ультрамарина, пахнущие химией. Художник смешивает оттенки на палитре,
В Нью-Йорке 1920-х гримёрка театра «Палас» пропахла лавандой и потом. Эдди Кантор, щурясь в зеркало, поправлял парик, бормоча: «Если Джулс тут ещё раз впихнет меня в костюм с перьями, я сыграю ощипанного гуся». За стеной Софи Такер спорила с пианистом: «Темп — как мой пульс после трёх рюмок, понял?» Её голос рвал тишину, пока грузчики таскали декорации с надписью «Аквариум любви» — спектакль
В Белграде, в доме с треснувшими ставнями на улице Князя Михаила, Петар Караджорджевич листает донесения о восстании в Македонии. Его адъютант Стеван, пахнущий конским потом, втискивается в дверной проем: «Австрийцы опять требуют вывести войска из Сараева. Говорят, иначе артиллерию подвезут к границе». Король щупает карман часов, подарок покойной жены Зорки, — циферблат теплый, как ее ладонь
Эмиль, студент-архитектор, натыкается на дневник 1943 года в подвале кафе *La Brume*. Записи обрываются на описании подземных ходов под площадью д’Арм. "Они вернулись не теми", — строчка, обведенная синими чернилами. Софи, барменка с татуировкой жука на запястье, показывает ему сводки газет: за последний месяц исчезли трое подростков, все — после ночных прогулок у канала Шельды.
