Марек, механик из Подлясья, замечает свежие царапины на бампере «Скадии», которую пригнал на ремонт лесничий. Под сиденьем торчит клочок ткани с вышитым узором — такие раньше делали в деревне Глухово. «Чего копаешься?» — бурчит водитель, переминаясь с ноги на ногу. Вечером Марек звонит сестре-журналистке Касе: «Тут что-то нечисто. Помнишь, у бабки Ядвиги рушник с такими же розами? Её в 90-х так и
Король Федор, в мятой бархатной мантии, каждое утро спорит с министром Лукой у покосившегося трона. «Опять в казне пусто? — хрипит Федор, поправляя корону, съезжающую на лоб. — А где мешок с медяками от ярмарки?» Лука, пряча глаза, бормочет о сломанной мельнице в деревне Гнилушки: жернова треснули, муку молоть нечем. За окном замка — грязь по колено, куры на воротах, а на площади старик Семен
Кейд Меррик чинит двигатели в гараже на окраине Сан-Марко, но каждую пятницу в 2:15 ночи уезжает на чёрном «Мустанге» 68-го года. Напарница Лин, втирая салфеткой пятна мазута с рук, бросает: «Опять заказы из порта? Там вчера двух грузчиков нашли — кишки, как провода, наружу». В бардачке у Кейда лежит карта с крестами возле складов «Redline Logistics», а под сиденьем — нож с гравировкой «Семья —
Элис Морроу, океанолог с хроническим обморожением пальцев, копалась в данных сонара, когда заметила пульсацию на глубине 478 метров. За стеной в кухне ее ассистент Томми Карвер, 17 лет, в рваной флиске с нашивкой "Alaska ’22", разогревал лапшу. "Томми, глянь — ритм как сердцебиение, но втрое медленнее". Он потянулся к монитору, опрокинув банку с болтами от снегохода. В старом
Лена застряла в очереди у автомата с кофе на вокзале Ватерлоо, сжимая в руке смятый чек от ремонта дрона. Запах пережаренных бобов смешивался с ароматом мокрого нейлонового плаща мужчины перед ней. "Слушай, я не просил философии — просто почини систему полива в теплице", — бормотал она в наушник, разглядывая трещину на экране своего старенького Pixel 9. На табло замигало расписание:
Лиза, в засаленном комбинезоне, ковыряла отверткой в двигателе «Жигулей» в полуподвальной мастерской на окраине Екатеринбурга. В кармане дребезжал старый Nokia — Вася слал смс: «Срочно. Встречайся у гаража в 20:00. Нашел то, что искали». Она вытерла руки о тряпку с запахом бензина, раздраженно хмыкнув. Вася, щурясь через очки с треснувшей линзой, сунул ей в руки коробку от советского магнитофона:
Клара, 28-летняя программистка из Окленда, каждое утро заказывает капучино с двойной порцией сиропа в кафе *Red Bench* на Телеграф-авеню. Там же работает Итан, 25-летний бариста, который случайно проливает кофе на её ноутбук, пока она правит код алгоритма для приложения, сортирующего совместимость партнёров по данным соцсетей. «Ты вообще понимаешь, что я неделю дебажила эту хрень?» — бросает
Антон, пятнадцать лет, нашел старую лодку с треснувшим бортом возле причала в Песчанке — деревне, где улицы упираются в Волгу. В рюкзаке у него болтались гаечный ключ от деда и полпачки «Беломора», который он тайком взял из тумбочки отца. Лиза, соседка, в розовой кофте с выгоревшими рукавами, пинала ржавый бак ногой: «Чего копаешься? Дед говорил, вон у Горшкова мотор есть б/у». Они тащили лодку к
Артём, курьер с потёртым рюкзаком и треснутым экраном телефона, нашёл в кармане куртки конверт с пятью тысячами и запиской: *«Завтра в 15:30. Угол Ленина-Малышева, синяя «Газель». Не опаздывай»*. Он позвонил Максиму, с которым когда-то разгружал вагоны: «Чё думаешь? Подстава?» — «Хер знает. Но у тебя ж кредит за квартиру висит. Рискни, вдруг отмыть получится». На перекрёстке, воняло жареным луком
В ветхом архиве на окраине Москвы студент-историк Дмитрий Королёв копается в коробках с пожелтевшими бумагами. Внутри разбитой шкатулки с гербом Романовых он находит ключ из черненого серебра и письмо 1916 года, подписанное «А.Ф.» — видимо, Александрой Фёдоровной. «*Тут про подземные хранилища… Где-то под Петербургом,*» — бормочет он, перечитывая строчки о «даре, что спасёт Россию». Его дед,
Айдана, младший менеджер в алматинском бутике с крашеными фиолетовыми кончиками волос, получает смс от соседки: «Твой отец не выходит три дня, в Каратале дверь нараспашку». Она берет отпуск, садится на автобус до села, где ветер гонит пластиковые бутылки вдоль глиняных заборов. На въезде грузовик с сеном пробивает колесо, и водитель в засаленной телогрейке — Нурдаулет — кричит: «Эй, городская!
Лив, рыжеволосая девочка в потёртом синем свитере, каждое утро пробиралась через заснеженный сосновый лес к заброшенному докерскому сараю на краю фьорда. Там она собирала ржавые гвозди и обрывки верёвок, чтобы менять их у старика Гуннара на сушёную треску. Однажды, споткнувшись о замёрзший ручей, она заметила за ледяными сталактитами трещину в скале. «Там же мама пропала», — прошептала она,
