Санкт-Петербург, 1812 год. Александр Павлович, в мундире с потёртыми эполетами, разбирает донесения о пожаре в Москве. В углу кабинета — карта Европы, испещрённая крестами возле Смоленска. «Ваше величество, Кутузов отступил к Бородину», — докладывает адъютант с потрескавшимися губами. Император молча сжимает перо, чернильная клякса падает на письмо сестре Екатерине: «Наполеон ищет генерального
Сергей Морозов, водитель из Нижнего Новгорода, влез в долги из-за операции сына. Взял займ под 45% в конторе «Стрела» — офис в полуподвале на Автозаводской, рядом ларёк с чебуреками. Жена Ольга звонит каждый вечер: «Сколько ещё? Врачи говорят, неделя максимум». Сергей мотается между больницей, работой и коллекторами, которые пишут в мессенджеры фото его подъезда с меткой «Срок горьит». На третью
Антон, программист из обшарпанной хрущёвки на окраине, в метро натыкается на Катю — она роняет потрёпанный томик Пастернака. «Эй, вы… с "Доктором Живаго"!» — кричит он, поднимая книгу. Она в чёрном берете и длинном плаще, смеётся: «Там закладка с кофейными пятнами, не потеряй». Дальше — случайные встречи: у фонтана на ВДНХ, где Антон кормит воробьев семечками, в кафе с липкими столиками
Павел, курьер на расшатанном велосипеде «Салют», объезжал треснутые плитки у пятиэтажки на окраине Москвы. Вечером у ларька с чебуреками Семён, сосед с пятого этажа, махнул рукой: «Опять Музгар пропал? Вчера в мусорках рылся». Павел потрогал царапину на щеке — след от кота, который теперь исчез. «В подвале искал… Там бабка Зина ведрами квас ставит — говорит, видела, как по вентиляции шастал».
Кирилл, 17 лет, автослесарь из Нижнеозерска, натыкается в тайге на ржавую капсулу с трезубцем на боку. Внутри — механический шар, испещренный проводами и символами на кириллице. Его подруга Аня, студентка-программистка, снимает квартиру в хрущёвке с облезлыми обоями. «Смотри, тут датчики как в старых «Луноходах», — бормочет она, вскрывая панель шара паяльником. За окном воет пурга, а из динамика
Артём, пятнадцать лет, каждое утро просыпался под стук батареи в хрущёвке на окраине Иркутска. Его мать, Нина Семёновна, в засаленной фартуке ставила на стол чугунок с гречкой: *«Доедай, а то опять в гаражах шататься будешь»*. После школы он шёл к старым ангарам за железнодорожным вокзалом, где местные пацаны гоняли ржавые «жигули» по льду. Там же встретил Лизу — дочь геолога, которая рисовала в
Аня, в засаленном халате с выгоревшими пятнами от кислоты, роняет пробирку с фиолетовым осадком. Дима, толкаясь плечом, ловит её за запястье, но стекло уже бьётся о бетонный пол лаборатории №3 химфака МГУ. «Опять ты как слон в посудной», — шипит она, выдёргивая руку. Вместо ответа он тычет пальцем в дымящуюся лужу: жидкость шипит, превращаясь в гель, который ползёт по щелям, оставляя на металле
Сергей Колесников, бывший сапёр с выцветшей татуировкой «Афган» на запястье, спит в пустом вагоне электрички под Новосибирском. Его будит кондукторша в синем берете: «Билет! Опять без билета? Следующая — Томск, там и выметайся». Сергей вылезает на перрон, зажимая в кармане смятый конверт — письмо от дочери, которую не видел восемь лет. В придорожной забегаловке «У Галины» он меняет армейский
Антон, пятнадцать лет, нашел старую лодку с треснувшим бортом возле причала в Песчанке — деревне, где улицы упираются в Волгу. В рюкзаке у него болтались гаечный ключ от деда и полпачки «Беломора», который он тайком взял из тумбочки отца. Лиза, соседка, в розовой кофте с выгоревшими рукавами, пинала ржавый бак ногой: «Чего копаешься? Дед говорил, вон у Горшкова мотор есть б/у». Они тащили лодку к
В ветхом архиве на окраине Москвы студент-историк Дмитрий Королёв копается в коробках с пожелтевшими бумагами. Внутри разбитой шкатулки с гербом Романовых он находит ключ из черненого серебра и письмо 1916 года, подписанное «А.Ф.» — видимо, Александрой Фёдоровной. «*Тут про подземные хранилища… Где-то под Петербургом,*» — бормочет он, перечитывая строчки о «даре, что спасёт Россию». Его дед,
Артём Глушко, сорок два года, геолог-любитель, каждое утро обходит заброшенный карьер под Нижним Тагилом. В рюкзаке — молоток, лупа, бутерброды с салом в газете. 12 июня, в день рождения покойной матери, находит в расщелине плоский камень с бордовыми прожилками — похоже на застывшую кровь. «Ты чего, как крот, в земле копаешься?» — кричит сосед Валера, проезжая на ржавом «Урале» мимо. Артём прячет
Анна, 28 лет, пекарь в крошечной кондитерской на Басманной, каждое утро замешивает тесто под вой миксера и матерки коллеги-бармена. Максим, 32, таксист с потертым «Логаном», заскакивает к ней перед сменой за кофе — третий месяц подряд берет капучино и круассан с вишней. «С корицей брать будете?» — спросила вчера Анна, пряча дрожжевые пятна на фартуке. Он засмеялся, протянул мокрую от дождя
