Алиса, в замызганном фартуке с пятнами акварели, каждый вечер протирала кисти в раковине хрущевки. Сергей, пахнущий машинным маслом, ставил на стол банку тушенки: «Опять эти каракули? Вчера Машка из 5«Б» мать звонила — говорит, ты детям про каких-то импрессионистов вместо программы трещишь». На подоконнике сохли этюды с покосившимся гаражом за домом — единственное, что она писала с натуры. Когда
Алексей, плотный мужчина в очках, каждое утро чинит протекающий кран на кухне, пока Ирина, его жена, помешивает борщ в кастрюле с отколотой эмалью. Их дочь Катя, пятнадцать лет, вяло переписывает уравнения в тетрадь, закатив глаза на предложение помочь по хозяйству: *"Пап, я же после контрольной"*. В комнату с обоями в мелкий цветочек въезжает Алина, студентка-химик с синими волосами, —
Сергей Морозов, бывший десантник с шрамом через левую бровь, рылся в ржавых ящиках у заброшенного химзавода «Прогресс». Холод пробирался под куртку, пахло горелой резиной. В кармане — смятая фотография сестры Ани: рыжие волосы, смех в кафе «Лира». Информатор, щурясь на зажигалку, бросил: «Её последний след — подвал клуба на Лермонтова, 12. Там теперь крысы да ставки на смерть». Ночью Сергей
Марина, бывшая медсестра из Новосибирска, приезжает в захолустный городок под Томском, чтобы забрать 12-летнюю Лену — дочь от погибшего мужа Дениса. Вместо документов на опекунство получает конверт с фотографией Лены у подъезда школы, где треснутые ступеньки засыпаны снегом. "Тебя ждали вчера", — бросает секретарша в кожаном плаще, не поднимая глаз от компьютера. В квартире Дениса
Марина, учительница 34 лет из провисшего вологодского микрорайона, каждое утро заклеивает трещину на окне школьного кабинета скотчем. Ее ученик Витя, в рваных кроссовках 45-го размера, рисует мелом на парте корабль: «Мамка вчера с мужиком опять ругалась — не до уроков». На перемене Марина разогревает в учительской гречку из контейнера, пока директор Семен Игнатьевич тычет пальцем в акт проверки:
Игорь, механик из автосервиса за «Ашаном» на Ленинградке, обнаружил, что его рыжий кот Мурзик исчез из квартиры. В подъезде пятого дома он нашел ошейник с колокольчиком возле мусоропровода, пахнущего прокисшим борщом. Соседка Людмила, в бигудях и халате с кофейными пятнами, буркнула: «Васька из 56-й квартиры вчера с какими-то типами в чёрных куртках возился — может, видели». Игорь расклеил
Ольга, кассирша из «Семерочки» на окраине Екатеринбурга, трижды за день перепутала цены на творог. Менеджер Андрей, в мятом галстуке с пятном от кофе, тычет пальцем в её живот: «Может, уже декрет оформлять?» Она молчит, поправляет потёртый фартук, замечает, как покупательница в пуховке шепчет подруге: «Видишь, как жизнь ломает…» После смены Ольга идёт в ржавый гараж — там её ждёт Саша, сварщик,
Володя сидел на кухне в хрущёвке на Ленинском проспекте, разминал в пальцах окурок. Из динамика телефона трещала новость про санкции, но он выключил — надоело. На столе лежала квитанция за ЖКХ с красной печатью «Просрочено». «Опять свет отключат», — пробормотал, закидывая бумагу в ящик с гвоздями и старыми ключами. За стеной соседка кричала на кота: «Барсик, блин, слезай с гардины!» Володя достал
Емельян Петрович, парень из белорусского села Заречное, тащил из проруби ржавое ведро с карасями, когда на крючок попалась щука с раной на боку. «Чего орать? — рыбина хрипло булькала, бия хвостом по льду. — Пусти — три хотенья исполню». Емеля, почесав щетину, пробурчал: «Чтоб трактор «Беларус» у Степаныча сам завёлся… да Марьяна из киевского общежития замуж за меня пошла». На следующее утро сосед
В хрущевке на пятом этаже Николай Сергеевич, плотник с облупленными костяшками пальцев, копался в ящике комода, выуживая паспорт и потрепанную расписку от брата. На кухне жена Марина, в махровом халате с пятном от чая, укладывала спать близнецов — в соседней комнате громыхали машинки, валялись раскраски с динозаврами. «Ты точно видел, как он подписывал?» — спросила она, протирая стол губкой,
Алла Николаевна, учительница истории в очках с потёртой оправой, запирает дверь класса на ключ. Ремонт не закончен — пахнет краской, стены наполовину зелёные, наполовину облезлые. Витя, парень в рваных кедах, тянется к телефону: «Мне на заказ к пяти надо…» Алла бьёт учебником по столу, стекло на окне дребезжит. «Сейчас позвоните родителям, — говорит она, доставая пистолет из сумки с надписью
Амир, с обветренными щеками и потрескавшимися пальцами, таскал ящики с сухофруктами на рынке у Сенной. Его младшая сестра, Лейла, в платке с выцветшими розами, пересчитывала мелочь из жестяной коробки, пока он отгонял ворон от прилавка. «Здесь снег пахнет бензином, а не пылью», — бурчал он, поправляя гвоздь в подошве сапога. Вечерами они грелись в комнатёнке на Васильевском, слушая, как сосед за
